Когда камни кричат - [8]

Не запрещать праздники, а подменять своими. Не просто рушить истуканы и капища, а наделить своих святых титулами и чертами старых Богов. Не запахивать пустыри разрушенных храмов, а потом не засеивать солью, а ставить на их месте свои церкви. Не избегать обрядов, а ставить на место старых — новые. И то же — с изображениями богов: изображенное на стенах собора, по сути, то же самое. Вот так же и с прыжками через костер. Некогда они символизировали переход Аргелеба к Исмине через огненную реку. Но Церковь постановила, что полет через пламя готовит людей к посмертному переходу через Огненный Мост в Сад Праведников. Чем больше грехов не успеют они отмолить, тем вероятнее, что пламя Моста не пропустит их в Сад. Но если подготовиться еще здесь — какой-то шанс появляется. Стало быть…

— Надо, — твердо произнесла девушка. — Потому что если всегда уступать, не заметишь, как наденут ошейник.

Фраза девушки показалась Рокетту таинственной и даже, наверное, с оттенком крамолы. Ну что ж, он не имел ничего против тайны. Такая ночь и такая девушка просто не имеют права быть обычными и полностью понятными. Рокетт улыбнулся высыпавшим на небо звездам и, неожиданно для самого себя, взял руку девушки. Она не вырвала пальцы, не отвесила пощечину — ее маленькая, но рано огрубевшая ладонь коснулась его собственной, пальцы неразрывно сплелись.

У поворота мусора и крапивы было меньше. Тут оказались даже парочка живых домов, где коротали отпущенные Единым годы бездетные старики. Может, им и самим не нравилось жить посреди бесконечных руин, но переезжать было не на что, а главное, некуда. Покосившиеся развалюхи подслеповато щурились провалами окон, в одном из окошек теплился красноватый свет лучины — наверное, хозяина одолела бессонница. А может быть, все наоборот, и тут нашли приют нищие?

А вот и перекресток. Рокетт огляделся, желая убедиться, что не ошибся. Ага, вон давно брошенный особняк средней руки купца, где они с Аоном как-то ночью пили пиво. Вообще-то ночью там нешуточно жутко, да и в самом деле небезопасно. Но они поспорили (стати, с Дорстагом), что не струсят прийти туда ночью и выпить вместе по кружке пива. Ох, и страха натерпелись два молодых лоботряса, особенно от природы робкий Аон! Зато выиграли спор, а спорили ведь на целый кувшин вина!

— Сюда, — наконец сориентировался Рокетт. — И смотри по сторонам, тут опасны сами дома.

Дальше начинались вовсе безнадежные кварталы. Тут и в лучшие-то времена жила беднота, а когда город начал хиреть, отсюда жизнь ушла раньше всего. Без ухода пятиэтажные дома, некогда битком набитые людьми, стали разрушаться даже быстрее одно- и двухэтажных особняков. Сначала выпадали оконные переплеты, коробились от зимних дождей и проваливались внутрь двери. Потом осыпалась со стен штукатурка, сползала с прогнивших стропил или проваливалась внутрь черепица. И наконец наставал момент, когда расседались под собственной тяжестью прогнившие перекрытия, обваливались внутрь стены, и дом как бы складывался. Даже если одна, а то и две стены оставались стоять, это уже не было жильем. Да и никто бы тут не рискнул поселиться — кому охота, чтобы на голову обрушилась вся тяжесть стен, кровли и перекрытий? Разве что змеи… Может быть, стоило разломать зловещие руины, а место развалин если и не застроить по новой (кто будет жить, если и в Старом городе не все дома обитаемы?), так хоть расчистить и посадить сады? Но у Магистрата уже не одно столетие не было денег и на Старый город, что уж говорить о Новом.

Рокетт почувствовал, как вспотела в его руке девичья ладонь. Ни один провал окон не озарял свет жилья. Даже поднявшийся месяц не разогнал, а только оттенил мрак. Шелестела под ветром крапива… а может, это ползет в зарослях, готовясь ужалить незваных гостей, змея? Или тут свили гнездо кровавые отморозки, которые спустились с пуладжийских гор? Говорят, там до сих пор во многих местах признают лишь право шпаги и мушкета. Убить, запытать насмерть, изнасиловать им не проблема: случаи уже бывали, а темесцам, пока их не трогают, плевать. Вот если эрхавенцы попытаются разобраться с напастью сами и где-то добудут оружие — тогда да, возьмутся за дело рьяно. Где-то мокро хрустнула, переламываясь, прогнившая насквозь балка перекрытия. Раздался грохот падающих кирпичей — одним домом в Эрхавене стало меньше. В одном месте пришлось перелезать через настоящий завал: один из высоких домов обвалился, но при этом обрушил дом напротив, и останки обоих зданий намертво перегородили улицу. Из груд битого кирпича торчали гнилые доски, какое-то расползшееся тряпье, сгнивший сапог с отвалившейся подошвой, дырявый, в рыжей коросте ржавчины, мятый котелок… Пахло гнилью и плесенью — пахло смертью и запустением.

Казалось, они заблудились и теперь будут вечно идти по трупу гигантского города. Но вдали раздались живые, и даже веселые голоса, потом на стенах развалин замерцали отблески далекого, но большого костра. Не сговариваясь, Рокетт и незнакомка прибавили ходу, почти побежали. Идти быстрее — значило наверняка переломать ноги в заваливших улочку обломках или, в лучшем случае, угодить в заросли крапивы, но и оставаться в объятиях царства мертвых не хотелось до дрожи. Наконец, тянувшиеся по обеим сторонам улочки развалины отдалились, и двое вышли на простор большого пустыря. Судя по кирпичному крошеву под ногами, когда-то тут тоже что-то стояло, и не просто дома. Подняв с земли голубоватый камень, Рокетт понял, что это был осколок изразцового цветного кирпича. Что тут было? Наверняка языческое капище… Неудивительно, зло подумал он, что на него Магистрату денег хватило. Лучше бы потратили все на снос оставшегося позади кошмара: в мертвых кварталах очень неуютно даже днем.