Когда гремели пушки - [17]

В полк Киреев пришел во время формирования, из госпиталя. И когда кто-то сказал про него: «Шептало», — он даже и не обиделся. Верно, и раньше в других полках величали его тем же именем. Да и характер у него, хотя и замкнутый, а покладистый был, сговорчивый, тихий. Все винтовку изучают — и он изучает. И хотя с этой винтовкой он уже три года провоевал, знает ее до последнего винтика, раз приказ — изучает. На тактике скомандуют: «Ползи!» — ползет, к земле прижимается, вот-вот сейчас в кротовую нору влезет. И кому какое дело, что по-пластунски-то он уже, наверное, сто километров прополз!.. Раз надо — значит надо.

С майором Дульниковым он познакомился вскоре.

Назначили его дневальным. Стоит Киреев у тумбочки рядом с ружейной пирамидой, а в роте идет чистка оружия: в самом конце казармы на специальных столах бойцы винтовки чистят. Запихивают шомполами паклю в канал ствола, шуточками перебрасываются, разные истории вспоминают.

Тут как раз и вошел майор Дульников.

Дневальный, конечно, первым его заметил.

— Рота-а, смирна! — кричит. И с докладом: — Товарищ майор, первая рота, согласно распорядку дня, производит…

Майор не дослушал и:

— Отставить!

По уставу это значит: начинай все сначала. В первый раз не получилось. Повторить надо. Ну, Киреев опять:

— Рота-а, смирна!..

Никакого «смирна» не получается. Чистят солдаты винтовки, звякают разными железками, разговаривают — и не слышат.

Киреев вовсю старается:

— Товарищ майор, первая рота, согласно распорядку дня…

— Отставить! — говорит майор. И сам уже кричит: — Рота, смирно!

Его-то бас, конечно, все услышали. Даже, наверное, в соседней казарме головы повернули.

Потом у майора с командиром роты разговор был в канцелярии: что с этим Шептало делать? С одной стороны, раз он солдат — положено ему нести караульную службу. А с другой — куда его, такого безголосого, в дневальные? Никакой службы не получается, смех один.

Больше Киреева к тумбочке у пирамиды не ставили. И уж если рота шла в караул, пост ему выбирали самый дальний — у бензосклада.

Только и там его голос подвел. Чуть он майора Дульникова не пристрелил.

Знаете, как внезапные проверки караулов проводятся? Вот то-то и главное, что внезапно! К тому же, как правило, ночью. Да еще и погода выбирается самая паршивая: дождь, туман, снегопад какой-нибудь…

Тогда как раз вьюга была.

То, что майор Дульников был командир строгий, дотошный, — это вы уже знаете. А проверять несение караульной службы было у него просто любимым делом. Взял он тогда начальника караулов, и пошли они по постам.

Стоит Киреев и видит вдруг сквозь снег: идут двое. Кто такие? До смены еще рано. Да и не двое должны прийти, а четверо: разводящий и трое часовых. А тут двое… Конечно, забеспокоишься! Полк хоть и не на фронте, а все равно в прифронтовой полосе стоит, мало ли каких диверсантов подослать могут! Взорвать бензосклады.

Щелкнул Киреев затвором и кричит:

— Стой! Кто идет?

В ответ ни звука. Только вьюга гудит.

— Стой! — опять кричит. — Кто идет?

Он им: «Стой!» — а они идут.

— Стой! Стрелять буду!

А они идут. Сквозь снег видно: две тени. Все ближе, ближе.

Крикнул Киреев еще раз: «Стрелять буду!» — да и выпалил. В воздух, разумеется. Предупреждающий выстрел дал.

Тени остановились. И даже вроде попятились.

«Удрать хотят, — подумал Киреев. — Ну уж это не выйдет».

«Трах-бабах!»

Тени — хлоп в снег — и лежат.

— Эй! — слышит. — Отставить! Прекратить стрельбу!

Киреев на заячьей своей ушанке тесемочки развязал, в оба уха слушает. Прекратить? Сдаются, что ли? А как же их в плен брать? С поста-то уходить нельзя! Прикинул все и снова кричит:

— Не вставать! Лежать! Стрелять буду!

Вовсю кричит.

Только это ему кажется, что вовсю. На самом-то деле в двух шагах ничего не слышно. Тени так и решили, наверное, что часовой все понял, можно подниматься. Зашевелились. На корточки встали. А тут снова:

«Ба-бах!» — поверх их голов.

Ну, что оставалось майору делать? Так и лежал в снегу рядом с начальником караула. До тех пор, пока на выстрелы разводящий с тремя бойцами не прибежал.

Киреева потом в штаб вызывали. Пришлось ему письменно на листочке все объяснять. Два часа писал, устал даже.

А вскоре и формирование закончилось, полк поехал на передовую.

И прямо в наступление. Бои тогда уже на территории врага шли, в Восточной Пруссии. Тяжелые были бои. Фашисты такую оборону построили, что не вдруг прорвешь. Умение воевать тут большое требовалось.

Командиры наши к этому времени, верно, здорово воевать научились. А вот солдаты в полку, как на грех, все новобранцы! 1925 года рождения. Таких, как Шептало, на всю роту было раз, два — и обчелся.

Да и убыль пошла — никуда не денешься, война ведь. В первый же день боев командира роты в госпиталь отправили. Командир киреевского взвода роту принял, вместо себя старшину оставил. Старшины — они ведь такие: все умеют. И обмундированием обеспечивать, и командовать боем, если доведется.

Киреева тоже хотели командиром отделения поставить — по опыту службы, да вспомнили, какой у этого Шептало «командирский» голос, и другого назначили. А его — связисту помогать.

В наступлении связь — самый важнейший участок. Все управление боем на ней лежит. Оборвись связь — худо придется. Воевать-то, конечно, каждая рота все равно будет старательно, да ведь на свой страх и риск куда продвигаться? куда поворачивать? что прикрывать? кого поддерживать? Без связи разброд получится, а не наступление. Поэтому связистов и берегли пуще глаза. Поэтому и Киреева в помощники к связисту назначили: прикрывать в бою, помогать катушки с проводами таскать.