Когда гремели пушки - [76]

Как всегда перед началом наступления, последние минуты тянулись страшно медленно. Генералы и офицеры то и дело поглядывали на часы. С нашего НП хорошо были видны ближайшие огневые позиции артиллерии, изготовившейся для ведения огня прямой наводкой, притаившиеся в лощинах тяжелые танки и самоходные артиллерийские установки.

Ровно в 10 часов 45 минут Акимовка и ее окрестности, представлявшие собой наиболее сильный противотанковый узел врага, окутались дымом. За мощным огневым налетом ствольной артиллерии последовал залп «катюш», и тотчас же танкистам был передан сигнал: «Вперед».

Танковые бригады первого эшелона пошли в атаку, неся на броне каждой машины трех-четырех автоматчиков. За ними развернулись мотострелковые бригады.

К моменту выхода танков к насыпи на КП прибыл А. М. Василевский. Мы уже вместе с ним наблюдали за тем, как 79-я танковая бригада под командованием генерала М. Л. Ермачека перевалила через железную дорогу.

Бой протекал в высоком темпе. Противник, как видно, не был в достаточной мере подготовлен к отражению здесь сравнительно мощного удара. Только по выходе на рубеж Тощенак, Кирпичный части 19-го танкового корпуса встретили упорное сопротивление. А. М. Василевский долго смотрел в стереотрубу, потом подозвал меня:

— Посмотрите-ка, что это там такое?

Я припал к окулярам и увидел, что танки остановились и ведут огонь с места. Автоматчики тоже залегли. Несколько наших машин горело.

— По-моему, какое-то замешательство, — ответил я и поспешил связаться по радио с командиром 19-го танкового корпуса.

— Из Чехограда перешли в контратаку до семидесяти танков и самоходных орудий, — доложил Васильев, и на этом связь оборвалась.

Маршал Василевский, продолжая внимательно следить за полем боя, опять обратился ко мне:

— Сергей Семенович, хорошо начатое здесь наступление может захлебнуться из-за нерешительных действий танкистов. Прошу вас лично выехать к товарищу Васильеву и разъяснить ему, что от его корпуса зависит сейчас успех всей фронтовой операции. Нельзя допускать даже малейших промедлений.

Александр Михайлович взял карту и уточнил:

— Надо вот здесь обойти Чехоград и развивать наступление на Веселое — в тыл основной группировке противника. А с его танками пусть расправляется наша артиллерия.

Я бегом пустился к своему вездеходу, успев, однако, передать одному из офицеров штаба артиллерии:

— Срочно подготовьте второй залп дивизиона «катюш» по восточной окраине Чехограда.

Для того чтобы добраться до генерала Васильева, мне потребовалось всего несколько минут. И не успел я даже заговорить с ним, как ударили «катюши». Их залп накрыл противотанковый узел и часть контратакующих немецких танков.

Васильев удовлетворенно покачал головой и начал докладывать о ходе боя. Я не стал дожидаться, когда он закончит. Перебил его вопросом:

— Вы видели, куда лег залп «катюш»? Вот в этом направлении и атакуйте без промедления, а часть сил пускайте в обход Чехограда…

Генерал Васильев и сам понимал, что медлить никак нельзя. Он только спросил:

— Когда будет вводиться четвертый кавалерийский корпус?

— С наступлением темноты, — ответил я.

Васильев посмотрел на часы и решительно сказал:

— Через час Чехоград будет освобожден!

Он подошел к своему танку, дал флажками сигнал «Делай, как я» и скрылся в люке.

Заревели моторы. Подразделения рассредоточились и на полной скорости пошли в атаку.

Я внимательно следил за командирской машиной. Она неслась впереди. Противник вел из Чехограда все еще довольно интенсивный огонь. Несколько наших танков сразу были подбиты. Но основная их масса все же прорвалась в северо-западном направлении — на Веселое.

Вполне удовлетворенный развитием событий, я возвратился на НП и коротко доложил тов. Василевскому, что противотанковый район гитлеровцев преодолен, благодаря чему создались условия для ввода в бой с наступлением темноты 4-го гвардейского кавалерийского корпуса. Александр Михайлович пожал мне руку:

— Хорошо! Вот он где, оказывается, ключ-то к победе на реке Молочной. Что ж, поеду теперь на основной командный пункт, а вам рекомендую еще раз продумать и уточнить задачу четвертому кавалерийскому корпусу…

Присутствовавший при этом генерал-лейтенант Герасименко сразу же сделал отсюда практические выводы и для 28-й армии. Не дожидаясь указаний, он начал поочередно вызывать командиров стрелковых дивизий и, обращаясь к одному по фамилии, к другому по имени, к третьему по установленному номеру, требовать от них самых решительных действий.

Я в свою очередь вызвал командира 4-го гвардейского Кубанского кавалерийского корпуса Н. Я. Кириченко. Он прискакал в окружении своих генералов и офицеров в полном казачьем облачении. Я невольно залюбовался их живописными фигурами на взмыленных добрых конях. Кириченко лихо соскочил на землю, подошел, четко печатая шаг, и заулыбался:

— Чую, пахнет большим и горячим делом…

После обмена взаимными приветствиями, я сразу перешел к делу: подробно объяснил, какую задачу ставит перед кавкорпусом командующий войсками фронта, уточнил характер взаимодействия кавалерии с дивизиями 28-й армии и в особенности с 19-м танковым корпусом. Выслушав меня, старый конник просиял: