Когда гремели пушки - [45]

Богданов произвел на меня хорошее впечатление. Он отличался корректностью и рассудительностью. Мы сразу нашли общий язык и без проволочки решили все вопросы, касавшиеся боя за Зимовники.

Когда я снова вернулся на КП 2-го гвардейского механизированного корпуса, К.В. Свиридов пригласил позавтракать. Это было как нельзя более кстати. Однако завтрак не состоялся. Неожиданно прибывший командующий фронтом генерал-полковник Андрей Иванович Еременко, после моего представления ему, начал расспросы:

— Чем вы здесь занимаетесь? Почему второй гвардейский мехкорпус повернул на юг?

Я доложил, что все делается согласно плану, утвержденному им самим, и минут через 50 начнется наступление на Зимовники.

— Какое наступление? Кто приказал? — недоумевал Андрей Иванович.

Моя ссылка на переговоры с Варенниковым не возымела никакого действия. Командующий заявил:

— Я об этом ничего не слышал и решения вашего не утверждал.

Хорошо, что появился генерал-лейтенант Малиновский. Разговор сразу принял несколько иной характер. Родион Яковлевич спокойно доложил командующему фронтом, что произошло, по-видимому, досадное недоразумение, но войска уже приведены в действие, и отменять наступление нецелесообразно.

Потом повернулся в мою сторону:

— Выполняйте приказ. Мы тут разберемся…

Мне неизвестно, как протекал этот разговор дальше, но хорошо помню, что боевые действия развивались по намеченному плану и закончились успешно. Зимовники были освобождены сравнительно легко. Угрозу, нависшую над одним из наших флангов, мы ликвидировали и смело продолжали свой путь на Ростов.

Темпы нашего продвижения считались по тому времени высокими, хотя давалось это нелегко. Погода стояла капризная: ночью — мороз, как правило, с метелями, днем — оттепель. Дороги испортились. Часто можно было видеть, как путь танкам и автомашинам бойцы расчищали лопатами, выталкивали плечом застрявшую в разъезженных колеях технику, надсадно покрикивая: «Раз, два — взяли!» Ночью в иных местах скапливались целые колонны вышедших из строя грузовиков, и водители с обмороженными руками копались в застывших моторах, проклиная все на свете.

Но, несмотря ни на что, 2-я гвардейская настойчиво пробивалась вперед.

И не только она. Наступал весь наш бывший Сталинградский, а теперь Южный фронт. Не стояли на месте и войска Юго-Западного фронта. Советские дивизии, выдвинувшись на линию Нов. Калитва, Миллерово, Тормосин, Зимовники, Приютное, глубоко охватили с севера основные силы группы армий «Дон» и создали реальную угрозу тылу северо-кавказской группировки противника.

2

На протяжении всей первой половины января 2-й гвардейской армии сопутствовали успехи. Слом ив сопротивление войск Манштейна в районе Зимовники, Семенкинокая, Иловайская, она продолжала громить противника в полосе между Доном и Салом, а частью сил под командованием генерала Крейзера наступала и по правому берегу Дона.

10 января передовые части 3-го гвардейского танкового корпуса форсировали реку Сал в ее нижнем течении. В последующие дни наши соединения совместно с войсками 51-й армии вели упорные бои на реке Маныч, между ее устьем и станцией Пролетарской.

К вечеру 14 января механизированная группа генерал-лейтенанта Ротмистрова (3-й гвардейский танковый корпус, 2-й и 5-й мехкорпуса, 98-я стрелковая дивизия) выдвинулась передовыми частями в низовья Дона. У командующего армией возникла мысль: с ходу освободить Батайск и Ростов. 3-му гвардейскому танковому корпусу была поставлена задача: «к утру 17-го января 1943 года захватить переправы и плацдарм южнее Маныч, овладеть рубежом Арпачин, Позднеевка, Веселый и решительно развивать наступление на Батайск, Ростов».

В действительности, к сожалению, этого не получилось. В силу чрезмерной растянутости войск, отставания артиллерии и ремонтно-восстановительных средств для танков, недостатка горючего и транспорта, а главным образом из-за чрезмерного утомления людей наступление наше застопорилось.

Хорошо помню одно из тогдашних донесений генерала Ротмистрова. Павел Алексеевич тревожился за фланги танкового корпуса, выдвинувшегося далеко вперед. Наибольшие опасения вызывала у него обстановка на левом фланге: разведка заметила там крупную группировку вражеских танков.

Ротмистров принял решение приостановить наступление и готовиться к парированию удара противника. В предвидении тяжелых боев Павлу Алексеевичу хотелось вернуть в строй танки, отставшие по техническим неисправностям, а также восстановить подбитые в бою.

Р. Я. Малиновский не согласился с таким планом действий. Мне было предложено немедленно вылететь к генералу Ротмистрову, ознакомить его с обстановкой на фронте всей армии и передать, что командарм не придает особого значения сведениям о сосредоточении танков противника.

Едва рассеялся ночной мрак, я был уже в пути. Дул северный ветер. Мела поземка. Ориентироваться было трудно. Наш самолет По-2 швыряло из стороны в сторону. Иногда казалось, что он вот-вот перевернется…

Над хутором Буденный, где размещался штаб танкистов, летчик вдруг развернул машину и стал кружить возле балки. Мне подумалось, что он ищет место для посадки. Но причина была в другом: на хутор заходило с десяток «хейнкелей». Они сбросили бомбы и легли на обратный курс. Только после этого мы сели у окраинных домиков. Оказавшийся поблизости командир танковой бригады доложил, что фашистская авиация бомбила неудачно, жертв почти нет. Он же проводил меня к Ротмистрову.