Когда говорит оружие - [2]

Джад не решался действовать, и ничего не происходило. Шэд смотрел на них, хлопая глазами.

— Извините, — произнес он, — должно быть, я задремал. Не слышал, что вы сказали.

Боумен заерзал на стуле и облизнул губы.

— Говорят, ты грозился меня убить, — повторил он.

Домашняя заготовка прозвучала неубедительно, и он это понимал. То, что выкинул Шэд, поразило всех, а то, что случилось потом, оказалось еще более неожиданным.

Мароун протянул левую руку, и, прежде чем кто-то успел шевельнуться, стол отлетел от Боумена. Все увидели лежавший на его колене револьвер без кобуры.

И сразу стало ясно, что Джад Боумен, при всей своей репутации, побоялся стреляться на равных и собирался совершить убийство.

Боумен, захваченный врасплох, глупо моргал. Потом способность соображать вернулась к нему, и кровь бросилась ему в лицо.

— Ах ты!.. — зашипел он.

И тогда Шэд Мароун выстрелил. Он прострелил Джаду живот, и не успели другие двое что-либо предпринять, метнулся не к двери, а к закрытому окну, вышиб его плечом и вывалился наружу. Упав на руки, тут же вскочил и побежал со всех ног. Потом запрыгнул в седло и был таков.

В салуне были люди, которые могли бы рассказать, как все случилось, — по крайней мере двое, даже при том, что оба терпеть его не могли. Но Мароун знал, что с шерифом в лице Клайда Боумена он никогда не предстанет перед судом. Его убьют «при попытке уклониться от ареста».

В течение трех дней он спасался бегством, и все это время преследователи отставали от него не больше чем на час. Затем, у Раздвоенного Дерева, они настигли его. Ему удалось уйти, но его лошадь ранили. Чалый держался до последнего вздоха и старался для него как мог, а потом умер на берегу реки.

Мароун потратил некоторое время, чтобы надежно припрятать седло и уздечку, и пошел пешком. Он все-таки перебрался через реку, хотя они думали, что ему это не удастся, потому что он совершенно не умел плавать. Но он нашел прибитое к берегу бревно и, подняв повыше оружие, пустился в путь. Помогая себе ногами, он выбрался на противоположный берег значительно ниже по течению.

Больше всего его беспокоило то, что они так прочно висели у него на хвосте. Сам Боумен не смог бы идти по тому слабому следу, который он оставлял. И все же преследователи гнали его, как апачи.

Апачи!

Почему он сразу не подумал об этом? За ним наверняка идет Лопес, а не Боумен. Боумен — бульдог, а Лопес хитер как лиса и кровожаден как ласка.

Шэд поднялся на ноги и по-собачьи отряхнулся от воды. Это был большой, тощий, загорелый человек в изодранной рубашке, с перекинутым на грудь через плечо патронташем. На его бедре висел револьвер, а в руках он держал винтовку.

Он вылил воду из ботинок. Ладно, хватит с него игрушек. Если им так уж хочется поохотиться, он постарается, чтобы охота получилась на славу. Беспокоил его только Лопес. Остальных он легко стряхнул бы, но Лопес, этот мужественный и очень опасный человек, одним из первых пришел на земли апачей. Он убивал запросто и часто, совсем не зная жалости. Он был бесчестен и скор на расправу, но только подобные ему могли покорить эту дикую, глухую землю, полную опасностей, не ведавшую милосердия к слабому.

Ну что ж, сейчас они получат то, что заслужили. Даже Лопес. Он приберег им кое-что про запас.

Шэд решительно направился вверх от реки по крутой, едва заметной тропинке. Они думали, что схватят его здесь. А теперь будут думать, что схватят его у лавовых пластов.

Считалось, что эти безводные, лишенные растительности, пустынные лавовые пласты не могут дать убежище ничему живому. Только песок и огромные зубчатые скалы, очертания которых напоминали языки пламени, скалы, почти не проходимые для лошадей, простирались больше чем на семьдесят миль в длину и не меньше чем на тридцать — в ширину.

На краю лавы Шэд Мароун сел и снял ботинки — обувь на таком грунте не продержалась бы и пяти миль. Он связал их шнурками и подвесил на пояс. Затем достал мокасины, которые всегда носил с собой, и переобулся. Гибкие и легкие на ногах, они не будут так сильно тереться об острые как бритва камни и сохранятся в этой местности намного дольше, чем ботинки. Он поднялся и направился в глубь лавовых пластов.

Невыносимый жар, излучаемый обнаженной лавой, ударил ему в лицо. По щеке поползла струйка пота. Он знал пустыню, знал, как нужно вести себя на жаре, и не торопился. Спешка означала бы смерть. Далеко впереди маячила массивная башня скалы, вздымавшейся как шпиль церкви над крохотной деревушкой. Ровными шагами он направился в ту сторону, не делая ни малейших попыток замести следы, оторваться от преследователей. Он знал, куда идет.

Прошел час, потом другой. Время тянулось медленно. Скала-башня поравнялась с ним, затем осталась позади. Один раз он увидел след какого-то маленького существа, вероятно, рогатой жабы. Карабкаясь по крутому склону, оглянулся. Они по-прежнему шли за ним. Они не отступили.

Лопес… Это похоже на него. Он ни за что не отступит. Шэд улыбнулся, хотя глаза его не улыбались. Стало быть, они так жаждут прикончить его, что готовы ради этого преодолеть лавовые пласты. Они получат суровый урок. Вот только жаль, что им никогда не придется воспользоваться наукой.