Не то чтобы он гнался за Зарой, он не опустился бы до преследования женщины. Алекс гнался за ответом, за честным ответом.
У нее дома — тишина, на телефонные звонки она не отвечала, на территории студенческого городка ее не видели.
К полудню его терпению пришел конец. Он вошел в спортивный клуб и потребовал рабочее расписание всех персональных тренеров, включая мисс Ловетт.
Многие годы он учился контролировать свой гнев и распознавать признаки наступающей ярости и сейчас был доволен результатами. Ожидание длилось целый час, затем из зала вышел клиент с красным лицом и направился к лифту.
Алекс медленно поднялся.
Зара была одна. Он успел уловить это за первые двадцать секунд. Золотистые глаза расширились, рот приоткрылся, затем девушка попыталась улыбнуться.
— Я не знала, что ты вернулся, — начала она.
— Ты не ответила на мой звонок.
— Твой… звонок?
Дыхание сбилось на середине фразы. Он двинулся к ней, сделал шесть шагов и остановился достаточно близко, чтобы видеть испуганное выражение глаз и жилку, дергающуюся на шее.
— Разве ты не получила сообщение из Лондона?
— Да, но разница во времени…
— Ты не смогла найти пяти минут для нас? — Алекс заставил себя говорить ровным, невозмутимым голосом. — Решила отделаться запиской. Этому трюку ты научилась у Сюзанны?
Сожаление и боль мелькнули в ее глазах.
— Нет, извини, Алекс. Я пыталась позвонить, но затем…
— Да брось, — отрезал он, ненавидя себя за то, что не удержался от упоминаний о Сьюзи. — Есть что обсудить?
— Моя записка недостаточно ясна?
— Нет, все понятно, мы приятно провели время, прощай.
Зара сжала губы и отвела глаза в сторону.
— Ты не подумала, что мой персонал мог прочитать твое послание?
Она резко повернулась к нему:
— Твой секретарь читает сообщение с грифом «лично»?
Неуверенность в ее голосе и отчаяние в глазах спутали все его намерения. Он с ума сходит, как желает эту женщину, но прежде получит объяснения.
— Прочитала, — отрезал он. — И теперь знает, что со мной у тебя был лучший секс в твоей жизни.
— Я не писала этого! — Ее щеки стали багровыми.
— Намекала. — Алекс наблюдал, как она отвернулась, чтобы подобрать с пола спортивную сумку. — Не беспокойся. Я плачу Керри достаточно, чтобы она не рисковала своим служебным положением и оповещала мир о том, что случайно узнает.
Девушка выпрямилась.
— Мир уже знает.
Он замер, сознание медленно прояснялось.
— В мое отсутствие пресса разгулялась?
Зара кивнула.
— Первая страница в «Госс».
Черт!
— Фотографии?
— Около отеля. — Она скривила губы в улыбке. — Два дня я была «таинственной блондинкой», затем парочка воскресных газет выдала мое имя.
— И ты решила, что все кончено? — медленно спросил он. Его кровь обогатилась кислородом новой надежды. Такую причину можно попять и принять. — Из-за журнала, который даже бумаги, на котором напечатан, не стоит?
— Я не хочу, чтобы меня снимали без моего ведома! Я не хочу красоваться на обложках, и мне наплевать, какие это журналы и какая бумага. — Он уже слышал эти раздраженные нотки в ее голосе и раньше, в кафе Кармель, когда шла речь о ее матери. Тогда он в первый раз почувствовал крепкую связь между ними, родство душ.
— Даже на обложках медицинских журналов? — спросил он, давая ей понять, что помнит их разговор о карьере.
— Тогда речь шла не о любовных связях.
В ее глазах промелькнуло сожаление и тоска, Алексу захотелось обнять и утешить девушку, но она прижала к себе спортивную сумку, словно щит.
— Если бы дело касалась только меня, я бы не волновалась, — продолжила она. — Но на прошлой неделе я была анонимной блондинкой, затем Зарой Ловетт, в следующий раз я буду дочерью стриптизерши. Они раскопают фотографии моей мамы и присоединят к твоей.
— И ты думала… я испугаюсь, что твоя мама была стриптизершей?
Зара нахмурилась и крепче прижала сумку к груди.
— Ты знал?
— Нет, и мне все равно. — Он снова двинулся навстречу, но она уклонилась в сторону. — Меня не заботят газеты, Зара.
— Ты говорил, что не любить, когда ранят чувства других.
В этот раз он ухватил ее за плечо и заставил поднять глаза.
— Что напечатал журнал, Зара? Статья причинила тебе боль?
— Не мне, моей матери. Я не хочу, чтобы они снова трепали ее имя и память.
— И ты из-за этого решила пожертвовать нашими отношениями?
— Да, — тихо откликнулась она, но взгляд оставался твердым и решительным. — Прежде чем они начнут копаться в грязном белье.
— Мне наплевать…
— А мне нет! И не из-за себя, и даже не из-за тебя, из-за моей мамы. Ты рассказывал, что твоя мать тоже ненавидит прессу. Разве ты не понимаешь? — Она бросила сумку на пол, схватила Алекса за плечи и встряхнула. — Они вытащат на свет старую историю моей мамы, затем твоей. У них появится большое поле деятельности, вся эта ложь, мерзкие подробности. И сердечная боль. Я не вынесу, и твоя семья тоже. Мне очень жаль, но я просто… не могу!
Надрыв в ее голосе глубоко тронул его.
— Ты поступаешь как трусиха, прячешься в кусты. Думаешь, твоя мама гордилась бы тобой?
Она дернула головой, словно от удара.
— Да, — с достоинством ответила Зара, — потому что я не эгоистка. И думаю о людях, которые могут пострадать.
— О своей матери я позабочусь сам.
