Когда был Ленин мумией - [8]

— Оппортунист! Сволочь! — отругивался Ленин, но в груди у него поселилось некоторое беспокойство. Он привык к своему саркофагу. Регулярные ванны, заботливый медицинский уход: что еще нужно человеку после смерти? В рай, ад и прочую поповщину Ильич не верил, а потому знал: если закопают — это все. И он замолкал, перебирая горестные мысли, какие могут прийти в голову только закоренелому атеисту.

Однако Сталину лежать молча было скучно. И вскоре в Траурном зале вновь раздавался его хрипловатый голос:

— Эй, Володя!.. Генацвале. Ну что нам дэлить, слушай? Вождь вождю глаз не выклюет. Что, молчишь? Ну молчи. Цаца какая! Эх, как же курить хочэтся… Почэму они не дали мнэ в руку трубку?

В марте 1959 года на Ленина опять попытались напасть. Один из посетителей вдруг резко выхватил из рукава пальто молоток, подбежал к саркофагу и со всей дури саданул по стеклу. Оно треснуло, но не разбилось. Караул опомнился, злоумышленника заломали и куда-то увели.

Вокруг еще царила неразбериха, а математический ум Ильича уже лихорадочно работал, перебирая версии. Покушение он воспринял однозначно: Дзержинский повторил операцию «Каплан». Значит партия опять нуждается в терроре. Но почему? Вот в чем главный вопрос! Неужели большевистские позиции вновь так шатки, что без этого никуда. Неужели Дзержинский с товарищами из ВЧК мало перестрелял тогда этой контрреволюционной сволочи.

Ильич даже зарумянился от удовольствия (приятно, что партия прибегала к его помощи и после смерти) и выложил свои соображения Кобе. «Отлично задумано, — восклицал Ильич, — Поскольку задумано верно». Сталин аж зашелся от смеха в своем гробу:

— Вот что значит слишком долго лежать под стеклом. Пора тэбя, Старик, сдать — как там у тебя было в твоей работке? А, вот… вспомнил — «сдать в архив большевистских дореволюционных редкостей»… У тэбя же понимание момэнта отстает от этого момэнта лэт на пятьдесят.

Но сам никаких версий выкладывать не стал. Ему нравилось подчеркивать, что он обладает большей, чем другие, информацией — свойство, доводившее Ленина до белого каления еще при жизни.

Поэтому когда через год, в июле 1960-го, случилось новое покушение, в Ильиче зароились глухие подозрения: уж не Коба ли это подстроил? Слишком подозрительно были схожи оба сценария: опять средь бела дня из потока людей выпрыгнул мужчина, только не низенький и пузатый, а наоборот длинный, жилистый и худой, вскочил на барьер, отделяющий саркофаг от людей, и сильным ударом ноги стукнул по стеклу. Оно разбилось. Ильича осыпало дождем осколков. Крупные скользнули по костюму без вреда, а вот мелкие впились в лицо и кисти рук.

Мавзолей немедленно закрыли, саркофаг Ленина окружили сотрудники лаборатории и милиционеры. «Над правой бровью разрыв кожи длиной в 1 см, глубиной в 3 мм, — диктовал эксперт следователю. — В ране застряли 2 осколка стекла. Еще несколько поверхностных повреждений кожи находятся…»

— Ничэго, нэмного остроты твоэй головэ нэ помэшает, — издевался Сталин из соседнего саркофага. — А потом, у нас на Кавказе говорят: шрамы украшают мужчину. Так что ты у нас красавэц! Спящий красавэц. Как в сказкэ.

Ленин делал вид, что не слышит. Коба не успокаивался:

— Эй, Ильич! У тебя осколок над какой бровью, над правой или над лэвой? Над правой? Ну так это у тебя детская болезнь правизни… Вылэчат! Ты бы загримировался на всякий случай, как тогда, в Смольном. Зубы платком подвяжи, как будто болят, очки огромные надень. Чтобы в следующий раз тебя нэ узнали…

Удалив осколки и замазав чем-то порезы, анатомы ушли. За ними, тщательно зарисовав место происшествия, удалились криминалисты.

— Интэрэсно, как пояснит следователям свое поведение товарищ Минибаев К.Н, — проронил им вслед Коба.

Подозрения Ильича здорово усилились. Но на вопрос, откуда Сталину известна фамилия злоумышленника, послышалось обычное: «Много будэшь знать, скоро состаришься!». После чего Коба загадочно добавил, что «и молотков, и ледорубов у нас на всэх хватит».

Ленин даже стал обдумывать, а не объявить ли ему Сталину товарищеский бойкот.

Глава 5. Коба, встань из гроба

Сталина приехали брать ночью. Увлеченные традиционной перебранкой, вожди не услышали, как открылась дальняя, не парадная дверь Траурного зала, и озадаченно замолчали только когда среди мраморных стен раздались хриплые матюги. Это кто-то из вошедших споткнулся на лестнице.

— Кто посмэл? — загремел Коба. — Где комендант Кремля?!

— Да, товарищи, извольте-ка объяснить! — поддакнул Ильич, тоже совершенно забывшись.

На шум прибежал заспанный и всклокоченный дежурный лаборант в криво застегнутом наспех белом халате и тут же исчез куда-то звонить. Вооруженные люди в кожанках вольно побродили по залу, бесцеремонно поглазели на Ильича, затем сгрудились вокруг сталинского саркофага.

— Коба, — позвал Ильич. — Что ты молчишь? Не падай духом, товарищ! Я думаю, тут какое-то недоразумение.

— Нэт, — донеслось из соседнего гроба. — Все намного сэрьезней. Попомни мое слово, Володя, налицо заговор и государственная измэна.

Люди в кожанках начали открывать саркофаг. Сталин опять замолчал.

В зале появлялись все новые и новые лица. Явился перепуганный комендант мавзолея. Один из тех, что в кожанке, сунул ему бумагу и объявил: