Когда был Ленин мумией - [32]

Галантный испанец опять сорвал шляпу с пером со своих кудрей:

— Дон Ич, как я счастлив. Это большая честь для меня! — заверил он. — Не сочтите за дерзость: что такое агитпроп?

— Вы рисовать умеете?

Темпераментный идальго, гордо выпрямившись, зашарил было рукой по поясу в поисках несуществующей шпаги, и Ильич поспешно продолжил.

— Ну так вот. У нас будет субботник. На стенах должны висеть агитационные плакаты. Расплетем бинты и на них красной краской напишем: «Чинчорро всех стран, соединяйтесь!» Или вот: «Долой египетское мракобесие!» …Нет, это, пожалуй, преждевременно. Напишем пока так: «Победит тот, кто овладеет субъективным фактором!» Вы не против, товарищ Веласкес?

И не успел тот открыть рот, как Ленин заключил:

— Я так и думал. Всегда был уверен в сознательности испанских товарищей.

Веласкес закрыл рот.

Теперь, окидывая взглядом зал, где субботник уже кипел вовсю, Ленин мог сказать, что художник постарался на славу. Пошарив по многочисленным закромам пирамиды, Веласкес обнаружил среди традиционной утвари палетку в виде рельефной коровьей морды с круглым углублением для растирания красок, известняк — источник белой краски, охру и сажу, из которых быстро соорудил красную и черную краски, а также малахит, толченый порошок которого дал изумительный зеленый цвет. Так что растяжки между колоннами и плакаты на стенах радовали глаз оптимистичной пестротой.

Даже суровый Небмаатра, явившийся с инспекцией в разгар субботника, не усмотрел причин придраться. А к гигантскому транспаранту «Книга мертвых — опиум для народа!» он и вовсе отнесся благосклонно, заметив: «Опиум — привилегия жрецов. Черни будет лестно такое сравнение».

Дождавшись, пока долговязая фигура инспектора исчезнет вдали, Ленин повернулся к Веласкесу и попросил:

— А теперь нарисуйте фигу с пропеллером и подпись крупно «Наш ответ Хуфу!»

— Не сочтите за дерзость, дон Ич, а что такое… — начал было испанец, но Ильич уже ухватил за локоть Пирогова.

— Николай Иванович, вы мне тоже нужны! — Он повлек хирурга в сторону, говоря полушепотом, — Собирайте потихоньку перевязочный материал — в будущем возможна большая драчка. Создадим лазарет, для конспирации назовем его рабочим профилакторием.

И опять, не дожидаясь ответа, Ленин побежал по залу в обход, раздавая на ходу указания, советуя, подбадривая, увещевая. Увидев Кристиана Фридриха фон Кульбуца, строившего куры пышногрудой сицилианской матроне, отправил его мыть канопы. Задержался на несколько минут проконтролировать, как махатмы, левитируя в позе лотоса под самым потолоком, оттирают тряпками сильно закопченные своды зала. Сказал «верной дорогой идете, товарищи!» группе чинчорро — те старательно драили пол пучками соломы, которую с готовностью выщипывали из прорех в собственных телах чирибайя.

Затем пристроился нести колонну, которую с двух сторон тащили два могучих капуцина. Ленин ухватил ее посередине и закричал:

— Товарищ Веласкес, вы должны запечатлеть меня так, как если бы колонна кончалась у моих рук!

Но тут же забыл об этой идее, углядев зорким глазом трех бездельников, наплевавших на организованный труд и усевшихся за бочкой Македонского точить лясы. Это были те самые азиаты, что так странно смотрели на Ленина в первый день собрания. Подойдя к уклонистам, Ильич укоризненно покачал головой:

— Ай-яй-яй, товарищи, как не совестно! Чем вы тут занимаетесь, пока коллектив работает не покладая рук?

— Мух считаем, — последовал неожиданно наглый ответ. Это сказал зеленозубый, взирая на Ленина с явным подобострастием — контраст, поставивший Ильича в тупик.

— Уже посчитали, председатель Мао, — поправил его другой азиат. В отличие от своего луноликого товарища, лицо его было узко и испещрено продольными морщинами.

— У вас было две, дедушка Хо? — вмешался третий азиат. — И у меня две. Вместе восемь. Потому что шестнадцать я уже убил.

— Вместо идей чучхе почитал бы лучше учебник по арифметике, Ким Ир Сен, — раздраженно заметил Мао.

В ответ его собеседник ткнул пальцем в плакат, под которым расположилась троица. «Больше читаешь — меньше знаешь», — гласил он. И подпись помельче: «Мао Дзедун». Плакат был явно не кисти Веласкеса.

— Мы тоже участвуем в субботнике, о великий вождь и учитель, — раболепно обратился к Ильичу Мао. — У нас объявлен план «Четыре беды», включающий в себя борьбу против жаб, комаров, воробьев и мух. Мы взяли на себя обязанность истребить этих народных вредителей, уничтожающих посевы и пьющих кровь трудового народа.

— Но ведь в пирамиде нет жаб, — ошеломленно сказал Ленин. — И комаров нет. И тем более воробьев.

— Вот потому мы и взялись за мух, — логично ответил Мао. — Известно, что муха не может пробыть в воздухе больше пятнадцати минут. Поэтому мы четверть часа кричим, бьем в тазы и барабаны, размахиваем тряпками, чтобы напугать мух и не дать им укрытия. А потом сидим и ждем, когда они, лишенные сил, упадут на пол и дадут себя прикончить.

Махнув рукой, Ленин оставил азиатов в покое. Придумали себе дело — и на том спасибо. Он опять пошел по залу, разглядывая снующих мумий. Кто из них уже сейчас готов воспринять ленинские идеи? И не просто воспринять, но и начать действовать? Ответ напрашивался неутешительный. Половина попы, половина рабы. Кому объяснять генеральную линию партии? На кого взвалить подпольную работу и работу вообще?