Когда боги смеются - [2]

Будучи вполне удовлетворенной своим новым приобретением, миссис Хартер написала адвокату, чтобы он подготовил новое завещание. Оно было прислано, миссис Хартер его одобрила и подписала.

Даже появление радиоприемника вскоре было прощено, а в глубине души миссис Хартер была даже благодарна ему за это.

Только поначалу миссис Хартер была против приемника, потом она им заинтересовалась и спустя какое-то время уже буквально от него не отходила, пытаясь поймать ту или иную волну. В отсутствие Чарлза он доставлял старушке огромное удовольствие. Вся беда в том, что Чарлз никогда не мог от начала до конца слушать какую-нибудь передачу. Миссис Хартер, с удовольствием устроившись поудобнее в своем кресле, могла наслаждаться каким-нибудь симфоническим концертом, или лекцией о Лукреции Борджиа,[1] или рассказом о животных. Но Чарлза подобные передачи не устраивали. Тихое звучание то и дело прерывалось треском и писком — это он увлеченно пытался поймать какую-нибудь иностранную станцию. Зато, когда Чарлз ужинал у друзей, миссис Хартер блаженствовала. Она усаживалась в свое кресло с высокой спинкой и слушала вечернюю программу.

Прошло, наверное, месяца три с момента появления в доме радио, когда произошло первое странное событие. Миссис Хартер была дома одна. Чарлз играл у друзей в бридж.

В вечерней программе был концерт старинных шотландских баллад. Всемирно известная певица исполняла «Анни Лори»,[2] и вдруг на самой середине песни произошло нечто странное. Раздался щелчок, песня неожиданно прервалась, из приемника послышались писк и треск, затем и они исчезли. Наступила тишина, а потом раздалось чуть различимое шипение.

У миссис Хартер, почему-то сложилось впечатление, что звук шел откуда-то очень издалека… А потом ясно и отчетливо зазвучал голос, мужской, с легким ирландским акцентом:

— Мэри… ты слышишь меня, Мэри? Это говорит Патрик… Я скоро приду за тобой. Ты ведь будешь готова, Мэри?

И тут же звуки «Анни Лори» снова заполнили комнату.

Миссис Хартер буквально окаменела, руки ее вцепились в подлокотники. Может, она грезила? Патрик? Это, был голос Патрика! Голос Патрика вот в этой комнате, он разговаривал с ней. Нет, это — сон или, возможно, какая-то галлюцинация. Должно быть, она немного задремала. Как странно, что во сне ее муж разговаривал с ней по радио. Это ее немного напугало. Что он сказал?

«Я скоро приду за тобой. Ты ведь будешь готова, Мэри?»

Было ли это… могло ли это быть предчувствием? Сердечная недостаточность. Да, ее сердце. В конце концов, она ведь уже не молода.

— Предупреждение — вот что это было, — сказала миссис Хартер, с трудом вставая с кресла и чувствуя сильную боль в области сердца. Затем она добавила:

— А сколько денег зря выброшено на этот лифт.

Она никому ничего не сказала, но следующие два дня была весьма задумчива и озабочена.

Вскоре последовал второй случай. Миссис Хартер снова была одна в комнате. Передавали оркестровую музыку. Радио, как и в прошлый раз, неожиданно замолчало. И снова была тишина, и снова ощущение большого расстояния, и снова голос Патрика, но не такой, какой был у него в жизни, а удаленный, прерывающийся и — какой-то неземной.

— Мэри, с тобой говорит Патрик. Я очень скоро приду за тобой.

Затем щелчок, шум и снова оркестровая музыка.

Миссис Хартер посмотрела на часы. Нет, на этот раз она точно не спала. Бодрствуя и будучи в твердом рассудке, она действительно слышала голос Патрика. И она уверена, что это была не галлюцинация. Вконец сбитая с толку, она начала вспоминать то, что ей рассказывал Чарлз о волнах и частотах.

Может ли быть, чтобы Патрик действительно говорил с ней? Мог ли его голос дойти до нее сквозь пространство? Чарлз говорил что-то о «потерянных» волнах, о каких-то дырах в шкале. Может быть, эти потерянные волны и есть причина так называемых парапсихологических[3] явлений? Ну да, возможно, так оно и есть. С ней говорил Патрик. Он воспользовался новейшими достижениями науки, чтобы подготовить ее к неизбежному.

Миссис Хартер вызвала звонком свою горничную. Элизбет была высокая худая женщина лет шестидесяти, за весьма неказистой внешностью которой скрывалась прекрасная, чистая душа. Элизбет была безмерно предана своей хозяйке.

— Элизбет, — сказала миссис Хартер, когда ее верный вассал появился в комнате, — ты помнишь, о чем я тебе говорила? Левый верхний ящик в моем секретере. Он заперт — длинный ключ с белым ярлыком. Там все приготовлено.

— Приготовлено для чего, мадам?

— Для моих похорон, — раздраженно сказала миссис Хартер. — Элизбет, ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты сама помогала мне складывать туда все эти вещи.

Элизбет изменилась в лице.

— О, мадам, — запричитала она, — не думайте об этом. Вам ведь гораздо лучше.

— Всем нам придется покинуть этот мир рано или поздно, — рассудительно заметила миссис Хартер. — Я и так зажилась. Если тебе так нравится реветь, иди куда-нибудь и там реви.

Все еще всхлипывая, Элизбет удалилась. Миссис Хартер с любовью посмотрела ей вслед.

— Вот старая дура! Но она привязана ко мне, очень привязана, — проговорила она. — А сколько я ей завещала: сто фунтов или только пятьдесят? Следовало бы сто.