Когда Америки не было - [49]

По своим географическим масштабам Соединенные Штаты отныне могли сравниться лишь с одной страной – Россией. Императрица Екатерина II как-то написала: «Российская империя есть столь обширна, что кроме самодержавного государя всякая другая форма правления вредна ей, ибо все прочие медлительнее в исполнениях…» Президент Джефферсон, росчерком гусиного пера удвоив территорию США, писал о зарождении «империи свободы».

Ноту протеста испанского правительства по поводу «нечестной» продажи Луизианы Бонапарт оставил без внимания. Посол Мадрида в Вашингтоне маркиз де Ирухо вручил ноту, в которой говорилось, что продажа колонии является грубым нарушением прежних договорных обязательств со стороны Наполеона. В ответе президента США эти жалобы были квалифицированы как «частные вопросы, касающиеся Франции и Испании, которые им следует уладить между собой».

Юридическая сомнительность международной сделки все же прослеживалась. Ливингстон и Монро, не обладая полномочиями на покупку гигантской Луизианы и без каких-либо финансовых гарантий, действовали на свой страх и риск, а генерал Бонапарт не имел конституционных полномочий на продажу французских владений (впятеро превышающих территорию самой Франции). Американские посланники знали, что по возвращении им придется держать ответ перед президентом, Конгрессом и, возможно, судом. В отношении Первого консула вопросы легитимности отпали сами собой: через год с небольшим Наполеон возложит на себя императорскую корону.

Обе торговавшиеся на берегах Сены стороны не знали точных границ продаваемых земель. Существовавшие географические карты юга и запада Америки были весьма приблизительными, что породит долгий территориальный конфликт США с Испанской империей и даже вызовет разрыв дипломатических отношений в 1805 году.

Когда-то генерал Бонапарт дал совет разработчикам французской конституции: «Пишите коротко и неясно». Подписанный 2 мая 1803 года договор о Луизиане был составлен без лишних деталей. На вопрос Ливингстона, входят ли в заключаемое соглашение территории Западной и Восточной Флориды (ранее фигурировавшие во франко-испанских договорах), хитроумный министр Талейран ответил: «Не скажу ничего определенного, но уверен, что американцы извлекут максимальную выгоду из этого соглашения».

В июне 1803 года капитан Меривезер Льюис выбрал себе в помощники давнего знакомого по армейской службе лейтенанта Уильяма Кларка (младшего брата известного по луизианской авантюре Жене генерала Джорджа Роджерса Кларка). На реке Огайо в Питтсбурге были построены плоскодонное судно длиной 17 метров, которое могло идти по мелководью под парусом или на веслах, и две большие гребные пироги; заготовлено оружие и снаряжение, необходимые для долгого путешествия. Несколько месяцев Льюис и Кларк набирали подходящих людей для экспедиции из числа военных и жителей западных штатов. До поступления окончательных сведений о политической судьбе Луизианы предприятие держалось в тайне.

Копии договора о покупке Луизианы были посланы из Франции в США тремя курьерами на трех быстроходных парусниках. Потребовалось больше месяца, прежде чем гонец из Гавра первым достиг Америки. Произошло это 3 июля, накануне празднования Дня независимости США. Президент Джефферсон сделал самый лучший подарок ко дню рождения страны, хотя немногие это осознавали.

Соединенные Штаты не имели обещанных Франции 15 миллионов долларов (в 1803 году эта сумма вдвое превышала государственный долг страны). Выход нашел искусный Франсуа де Барбе-Марбуа. За четыре недели до начала войны с Великобританией казначей Наполеона получил для американцев заем в лондонском банке Бэринга (Baring & Со.) под шесть процентов годовых на пятнадцать лет. В общем итоге сумма американских выплат составит 27 миллионов долларов.

Английский посол Чарльз Уитворт был отозван из Парижа в Лондон, что стало последним шагом дипломатии перед войной, и в это же время премьер-министр Великобритании одобрил финансирование сделки с Наполеоном в английских ассигнациях. Вытеснить корсиканца из Нового Света считалось приоритетной задачей на берегах Темзы.

Столовая в усадьбе Т. Джефферсона «Монтиселло»

Два с половиной года назад Томас Джефферсон в своей инаугурационной речи (в марте 1801 года) обещал американцам «малое правительство», сокращение государственных расходов и снижение национального долга страны. Вышло ровно наоборот: волевым усилием президент расширил границы государства, залез в колоссальные долги и вызвал длительные споры законников.

Первая сессия восьмого Конгресса США была специально перенесена с ноября на октябрь 1803 года. Джефферсон нервничал. Уязвимым местом в его послании Конгрессу было отсутствие конституционных прав федерального правительства на приобретение иностранных земель. У хозяина Белого дома также не было права брать в долг и тратить миллионы на подобные сделки без одобрения законодателей. При самом неблагоприятном раскладе третий президент США рисковал подвергнуться импичменту.

«Мы растягивали Конституцию так, что она трещала», – признавался позднее Джефферсон. Поначалу президент подумывал о внесении в Конгресс соответствующей «луизианской» поправки в Конституцию, о чем советовался с ближайшими членами своего кабинета. Однако Ливингстон из Парижа доложил о возможных переменах в настроении Наполеона: «…малейшие затруднения приведут к тому, что вы лишитесь договора». Срок на ратификацию соглашения с Францией почти истек.