Когда Америки не было - [12]

Пилигримы сошли на каменистый американский берег 11(22) декабря. Теперь этот день считается праздничным и носит название «День праотцов» (Forefathers' Day). Бухта с близлежащими холмами выглядела защищенной от штормов, здесь же обнаружили широкий ручей с хорошей питьевой водой. На карте Джона Смита этот участок берега был обозначен как «Плимут».

Плантация

Известный писатель Айзек Азимов в книге «Освоение Северной Америки» справедливо заметил: «Астронавты на Луне, имевшие постоянную связь с Землей и возможность вернуться за три дня, были менее изолированы и чувствовали себя ближе к дому, чем первые колонисты…»

16 декабря 1620 года «Мейфлауэр» пересек залив, образуемый мысом Код, и бросил якорь в Плимутской бухте. Теперь было очевидно, что, несмотря на противодействие капитана Джонса и его команды, кораблю придется зимовать у американских берегов. Путь через Атлантику в середине зимы представлялся слишком опасным. Но это не мешало морякам подталкивать «божьих людей» поскорее покинуть судно.

Пилигримы выгружали свой скарб по пояс в ледяной воде – бухта во время отлива оказалась слишком мелкой даже для бота. На берегу сразу же приступили к сооружению из бревен баррикады от возможного нападения из леса. С наступлением ночи колонисты оставили на суше несколько часовых для охраны имущества, а сами вернулись на «Мейфлауэр». Утром следующего дня все работоспособные поселенцы вновь были на берегу и приступили к возведению первого жилища. За четыре дня, под нескончаемым ледяным дождем со снегом, пилигримы построили квадратный в плане Общинный дом, где можно было проводить ночи, тесно прижавшись друг к другу. Одновременно на близлежащем холме сооружали деревянную платформу, на которую потом водрузили небольшую корабельную пушку.

Наступил новый 1621 год. В первые же его дни из-за большой скученности людей и чьей-то неосторожности в Общинном доме вспыхнул пожар. Жертв, по счастью, не было (хотя внутри хранился порох), но пришлось заново начинать строительство на заснеженном берегу. В огне потеряли и часть столь драгоценного имущества. Первым жилищем колонистов стали наскоро построенные землянки.

Голод и физические лишения постепенно сделали свое дело: в ту зиму на плантации прочно поселилась смерть. В январе-феврале каждый день умирал по крайней мере один человек. Пилигримы хоронили тела тайно, по ночам, на близлежащем холме, чтобы индейцы не догадались, как слаба стала колония. В первую зиму в Плимуте погибла половина его жителей.

Колонисты ели моллюсков и древесную кору, откапывали замерзших насекомых и коренья, пытались ловить в силки белок и мелкую птицу, мясо которой было жестким и пахло рыбой. Помощи от команды «Мейфлауэра» было немного. Моряки сами страдали от недоедания и цинги, и отказывались делиться продовольствием. У. Бредфорд писал в своей плимутской хронике: «В самые тяжелые моменты здоровыми оказывались не более шести или семи человек и которые, да будут они помянуты добрым словом, не считаясь с собственными страданиями, трудились денно и нощно, рискуя собственным здоровьем и не жалея сил, рубили для других дрова, разжигали огонь, готовили им пищу, убирали постели, стирали их одежду, запачканную нечистотами, одевали и раздевали их; словом, делали всю необходимую работу… В числе этих семи были почтеннейший старейшина Уильям Брюстер и военный начальник капитан Майлз Стэндиш, коим я и многие другие в беспомощном нашем состоянии весьма были обязаны».

Как выяснилось впоследствии, индейцы знали о положении дел в колонии. Но местное племя вампаноагов само было ослаблено из-за эпидемии неизвестной болезни, и его численность резко уменьшилась (пилигримы увидели конечный результат этой эпидемии – заброшенные индейские поселения). Поэтому ни аборигены, ни пришельцы пока не стремились вступать в прямое столкновение. Работавшие в лесу колонисты периодически слышали воинственные крики туземцев; однажды те украли неосторожно оставленные без присмотра плотницкие инструменты.

Ранней весной 1621 года произошло событие необычайное. Из леса вышел индеец, который направился прямо к поселенцам и поприветствовал их на английском языке. После этого он попросил «огненной воды». Его угостили галетами и ромом из корабельных припасов. Индейца звали Самосет, и он мог изъясняться на ломаном английском. «Из беседы с ним выяснилось, что был он не здешний, а с побережья, куда английские корабли приходили ловить рыбу; он с ними спознался, у них-то и выучился языку», – рассказал Бредфорд. Целомудренных поселенцев весьма смущало, что индеец был одет лишь в символическую набедренную повязку. Джон Карвер подарил ему солдатский плащ.

Однажды Самосет вернулся в компании шестидесяти индейцев в боевом обличье, которые составляли стражу своего вождя по имени Массасойт («Желтое Перо»). Вождь остановился на безопасном расстоянии, ожидая ответного шага из Плимута. К нему навстречу отправился поселенец Эдвард Уинслоу с подарками – парой ножей, галетами и кувшином «огненной воды». Уинслоу при помощи Самосета сообщил, что «большой сахем» английский король Иаков желает непременно заключить союз с таким влиятельным воином, как Массасойт.