Кофейный роман - [15]

Отпустив его, Каргина прижалась щекой к бедру и продолжала сидеть на полу. Прикрыла глаза, прислушивалась к звукам, вырывающимся из колонок. Его слышать она не хотела. Но перестать чувствовать жар его тела даже сквозь ткань брюк – не могла. Ей нужно было знать, что он сам пылает сейчас так же, как и она. И если она сгорит, то вместе с ним. И с ужасом понимала, что не имеет на это права.

Вероника засуетилась и устроилась на полу, все так же между его ног, откинув голову на сиденье дивана и пряча лицо в длинной челке и наступившей в зале темноте.

– Уйдем отсюда? – прошептал Закревский, когда смог дышать.

– Как хочешь, – Вероника слабо пожала плечами и поднялась на ноги.

Он взял ее за руку и усадил рядом с собой. Глядя на экран, но не видя ничего, кроме расплывающихся цветных пятен, он медленно произнес:

– Про фотки он мне не говорил. Я не знал.

– Да какая разница.

– А если бы он сказал заранее, то я все равно точно так же использовал бы их.

– Ну использовал бы. Это даже забавно.

– Часто забавляешься?

– Как видишь.

– Ладно, поехали.

Закревский подтянул брюки, застегнул ширинку, стащил пальто с дивана и пошел к выходу, не глядя, следует ли она за ним.

Проводив его взглядом, Вероника удобнее расположилась на сиденье. Спрятала подбородок в широком воротнике и сосредоточенно смотрела на экран. Она глубоко втягивала в себя запах табака и дорогого одеколона, который еще хранился в мехе ее шубы.

А он, выйдя на улицу, нервно закурил и посмотрел куда-то вверх, где отвратительно ярко сияло солнце, будто не февраль на дворе, а апрель. Будто это не у него на душе гадко так, что хочется расколошматить стеклянную витрину зоомагазина на первом этаже.

Она его использовала. Знал почти с первого дня. Чувствовал, хоть и гнал от себя эту мысль. Особого дискомфорта не доставляло. Какое там у нее словцо? «Забавно»? Она права. Ему тоже было забавно. Трахать бабу, которая сделает что угодно, лишь бы выиграть. И знать, что у нее нет шансов.

Было забавно до того момента, пока не очнулся. В этот гребанный солнечный теплый день. Возле гребанного торгового центра. Зная, что внутри сидит Ника, которая только что отсосала ему в кинозале при посторонних только для того, чтобы он попросту вышел из дела. Или провалил его – какая разница? Все остальное не имело значения. Шестеренка в его голове щелкнула, прокрутилась и стала на место.

Она пытается использовать его. Подчинить себе. Отомстить с его помощью бывшему. А он… имеет ее, как хочет и где хочет. Какая-то дикая ненормальная игра, не имеющая ничего общего с моралью. Которая затянулась настолько, что теперь он толком не понимал, как выйти из нее без потерь. И знал, что потеряет, в сущности, самого себя, если не остановится.

8

Утро. Кофе. День сурка.

Но впервые в жизни он встал утром относительно легко. Пришел к выводу, что это оттого, что толком не ложился. Всю ночь провел за ноутбуком. Слушал музыку, шарился по социальным сетям. Приблизительно между тремя и четырьмя часами утра обнаружил аккаунт какой-то Вероники Каргиной в контакте. С зайчиком вместо рожицы. И долго втыкал на зайчика, гадая она или не она. Зачем гадал, для чего – неизвестно. И почему-то, как круглый идиот ржал, что зайчики – это явно не ее стиль.

Когда за окном забрезжил рассвет, сполз с дивана и перебрался на кухню. Покурил в форточку, сварил кофе. И теперь пытался читать новости. До выхода из квартиры оставалось еще больше часа, когда в дверь позвонили.

– Привет, – на пороге стояла Оля. С чем-то съедобным в руках.

– Что?

– Как дела, говорю. Пустишь?

Слава посторонился, пропустил ее в квартиру и прикрыл дверь.

– А ты упертая, – равнодушно сказал он.

– А у меня пончики. Вкусные, – с улыбкой сказала она.

– И не надоедает же… – пробормотал он скорее себе, чем ей. – Кофе будешь?

– Буду.

Он тяжело вздохнул, перехватил у нее пакет и поплелся на кухню – ставить на плиту джезву. Если он и умел что-то готовить, то это кофе. Мысли его витали где-то в неизвестном направлении и не имели ничего общего с тем, чтобы хотя бы пытаться казаться вежливым, раз уж впустил.

– Чего притихла? – спросил Слава, сосредоточенно вглядываясь в поверхность воды.

Оля подошла к нему ближе и проговорила:

– Я соскучилась.

И поцеловала куда-то в уголок рта. Впечатления не произвела. Остался безучастным.

– Можно вопрос?

– Конечно, – Оля с энтузиазмом кивнула.

– Допустим, ты меня не любишь. Допустим, ты никого не любишь. Но от меня тебе что-то очень нужно. Хотя бы замуж. Ты бы согласилась спать со мной? Безо всяких гарантий, что получится.

– Шутишь? Конечно! Всегда есть шанс, что получится. Ну, на крайняк – пересып с красивым мужиком еще никогда лишним не был.

– Ну и дура! – рявкнул Закревский, сунул ей в руки пакет с ее «вкусными пончиками» и молча выставил за дверь. Вернулся на кухню под звук зашипевшего и убежавшего кофе и тяжело вздохнул. Жизнь, прежде яркая и красочная, теперь предстала перед ним во всей своей серости и неприглядности. Вероятно, просто нужно было спать ночью.

На работу приехал рано. Даже Светлячок, активно собиравшаяся в декрет, из-за кипы своих документов, беготни с больничным листом и сбором чашек-ложек заметила.