Кофейня - [65]

Но и оно не могло преуменьшить неистовой потребности этого мужчины в ней, которая горела в этой синеве наряду с заботой. А то, что теперь они лежали, да еще и настолько тесно соприкасаясь телами, что и одежда, казалось, не могла помешать ощутить нарастающее чувственное напряжение, только усиливало подобное желание в обоих.

Лена не могла говорить. Да и не хотела. Слова заставляли думать. А мысли сейчас были лишними.

Только чувства имели значение.

А она дико, безумно любила этого мужчину.

И пусть губы ее не шевелились, слишком привыкнув за последние три года отрицать это чувство перед всеми знакомыми и близкими, Лена знала, что он мог прочитать, увидеть, всю бескрайность любви к нему.

Глаза Леши, хоть это и казалось нереальным, стали еще глубже, еще темнее, а дыхание, которое щекотало ее губы, сделалось тяжелым, резким.

- Лена…

Покачав головой, чтобы развеять его волнение она, не имея возможности подняться с кровати, потянулась своими губами к его, руками притянув голову Леши ближе.

Леша ответил на ее порыв так, что не оставалось сомнений - у него, так же, не было никакого желания сдерживаться.

Забыв про ушибленную ногу, Лена отдалась поцелую, желая убежать из реальности.

Но реальность не была с подобным согласна.

Резко, грубо нарушая тишину квартиры, наполненную только шумом воды и их возбужденным дыханием, заиграл телефон. Где-то, совсем рядом.

Она замерла. Это была не мелодия ее мобильного.

Не обратив на звук ни малейшего внимания, Алексей начал покрывать порхающими поцелуями лицо Лены. Веки, брови, кончик носа. Он потерся носом о ее скулы, а потом поцеловал бледные щеки, на которых лихорадочно горел румянец. Лена не удержалась и сильнее выгнулась, вдавив затылок в мягкий матрац, чтобы плотнее соприкасаться с этими жадными, нежными, чувственными губами.

Мелодия настырно продолжала требовать к себе внимания.

Губы Леши спускались ниже.

Он поцеловал один уголок ее рта, потом другой. Дыхание Лены оглушало ее саму, и она тихо застонала, прося большего. С хриплым, резким вздохом он подчинился этой мольбе-требованию.

Она почувствовала, как влажная ласка спустилась ниже, оставляя горящий след на шее.

Звук прекратился.

Лена облегченно выдохнула, и тут же захлебнулась всхлипом - рука Леши уже подняла край футболки, и его рот… О, да! Наконец-то!

- Ох,… ох…, Леша, - Лена бессвязно бормотала его имя, крепче прижимая темную голову к своей груди. А его губы мучили, терзали удовольствием острую, напряженную вершину, перекатывая, обводя сосок языком, зажимая его губами.

Отпуская. И опять начиная эту игру заново. Пальцы на ее ногах поджались от наслаждения, разбежавшегося по нервам от подобного. - Леша…

Он замер, казалось, пораженный звуком своего имени, произнесенного ее хриплым, полным нужды и желания голосом. Но тут же, с еще большей жадностью, возобновил эту ласку, переходя ко второй напряженной вершине.

Звонок телефона заиграл опять.

У Лены сжались пальцы, которые она погрузила в волосы на затылке Алексея, от желания прибить навязчивого, глупого, недалекого человека, непонимающего, что с ним не желают разговаривать.

Чертыхнувшись, Леша отстранился от ее груди на пару сантиметров и потянулся одной рукой к заднему карману джинсов, в котором и трезвонил телефон. Но даже сейчас, словно не мог удержаться, он потерся щекой о ее кожу, не позволяя Лене выплыть из дурмана желания.

Поднеся телефон к лицу, с явным намерение отключить аппарат, Леша вдруг, напряженно застыл.

Лена замерла вместе с ним, не имея сил отпустить, но и не понимая, что происходит.

Он молчал. И смотрел на дисплей.

Прошла секунда, вторая, третья.

И наконец, выругавшись так грубо, что Лена вздрогнула, Алексей нажал на прием и поднес телефон к уху. Но его рука не отпустила ее, все так же сильно, а может и с большей, какой-то исступленной неистовостью, прижав Лену к себе.

- Да, - коротко, холодно бросил Алексей в трубку, поднеся ту к уху.

Лена не слышала слов, произнесенных в ответ на такое нелюбезное приветствие, только громкий, почти истеричный тон говорившей.

Настал ее черед чертыхаться. Хотя в уме Лена произнесла слова гораздо крепче обычного проклятия.

Только один известный ей человек имел привычку так со всеми разговаривать. С претензией, с обвинением, будто каждый встречный был ей лично обязан.

Она попыталась отстраниться из объятий, но Леша не отпустил. Пристально посмотрел на нее и просто покачал головой, невнимательно что-то слушая в трубке.

- Нет, чистая правда, - наконец, устав, очевидно, от высказываемого, грубо прервал он звонившего. - Именно так я и сделал, мам, и меня не волнует, как он собирается с этим разбираться.

Лена закрыла глаза, и попыталась глубоко вздохнуть, чтобы прояснить разум.

Дурман желания рассыпался прахом, окатив ее холодом.

Стало зябко и страшно. И горько.

И показалось, что прошлое накатывает, наваливается на такое хрупкое, зыбкое ощущение чего-то настоящего, что стало между ними появляться…

Он почувствовал, как напряглась и попыталась отстраниться Лена.

Леше захотелось опять выругаться. Черт, как же все плохо вышло! Ну почему он не потерял этот треклятый телефон?!

Не стоило брать трубку. Но мать была настырной. И глядя минуту назад в экран аппарата, он понимал, что, не ответив на вызов сейчас, поспособствует только тому, что та позвонит на городской. А если и так не достанет его - приедет.