Кофе и круассан. Русское утро в Париже - [88]

… 21 января 1859 года в Ницце ждали сардинского короля Виктора Эммануила. Историки отмечают, что, помимо пушек форта Вильфранш, его приветствовали салютом из всех стволов с борта русского военного фрегата «Орлов». Король немедля отправился с визитом к русской императрице на виллу «Авигдор», где за обедом и было окончательно легализовано русское присутствие в Ницце и Вильфранше. Русской колонии король разрешил построить здесь даже православную церковь (на рю Лоншан), что по тем временам было совершенно немыслимо, ибо Ватикан не допускал православных священников в Западную Европу. Но куда важнее было другое: Россия получала право захода в сардинские воды и разрешение на практически постоянное базирование в Вильфранше своей военной эскадры, что с учетом русской военно-морской базы на Крите существенно подрывало позиции англичан в Средиземноморье. Савойская династия явно пыталась таким образом с помощью России обезопасить Сардинское королевство и от происков Наполеона III. Но безуспешно. Франция буквально через год после исторического обеда на вилле императрицы оккупировала Ниццу, и по Туринскому договору вся Савойя вошла в ее состав окончательно. Любопытно, что Наполеон III не рискнул отменить даже после этого все те привилегии, которыми пользовалась русская Ницца по договоренности с Виктором Эммануилом. Вдовствующая императрица, например, потребовала для своей охраны французских зуавов, и они ей были немедленно предоставлены. Помимо эуавов в подтверждение суверенитета Русской Ниццы в бухте Вильфранша фактически постоянно реял андреевский флаг над весьма внушительной русской эскадрой.

В октябре 1864 года Наполеон III во время встречи с Александром II в Ницце согласился продлить соглашение об аренде «бухты Орлова» еще на десять лет. Соглашение это, однако, действовало всего шесть лет, т. к. в 1870 году Наполеон III потерпел сокрушительное поражение во франко-прусской войне. Россия тут же в одностороннем порядке денонсировала статьи Парижского мира 1856 года о демилитаризации Черного моря. Севастополь вновь получил статус военно-морской базы, что и было закреплено Лондонским международным протоколом 1871 года. Русская эскадра вернулась из «бухты Орлова» в гавани Крыма. В Вильфранше, однако, база для русского флота фактически сохранялась еще долго и после этого. Русские военные и гражданские суда не раз ее использовали, пополняли там запасы горючего и продовольствия, когда находились в Средиземноморье.

По мере освоения русскими Лазурного берега росла и торговля с Сардинией и Францией. В «бухте Орлова» еще в 1858 году открылся торговый причал, были сооружены хлебные склады — до 17 русских торговых судов ежегодно заходили в бухту и только к концу 1856 года доставили до 155 тыс. пудов русского зерна на продажу. Обратно они везли оливковое масло и цитрусовые. Уже в 1858 году торговый оборот «бухты Орлова» достиг 450 тыс. французских франков, что по тем временам было немало.

В порту Вильфранша шла и весьма интенсивная научная жизнь. В наши дни там разместилась «Лаборатория морской биологии Парижского университета — VI». Но мало кто знает, что она прописалась в бывших военно-морских казармах русского флота, где в конце XIX века профессор Российской императорской академии наук Алексей Коротнев создал Русскую океанографическую лабораторию морской зоологии. Тогда это был крупный научный центр со своим океанографическим музеем, аквариумом, научной библиотекой. В 1907 году там работали 33 русских и иностранных ученых. Задолго до Ива Кусто в бухте Орлова появилась пристань для нескольких русских гидрографических судов, которые вели активные исследования Мирового океана. Центр Коротнева регулярно публиковал свои годовые научные отчеты и просуществовал как «русское научное учреждение» до 1932 года, когда он окончательно перешел в ведение французского Национального центра научных исследований.

Средиземноморского Севастополя больше не было, но «Русская Ницца» осталась. Императрица-мать превратила этот город в зимний филиал российского царского двора. Помимо забот о здоровье внука и своем собственном, вдовствующая императрица тревожилась и о восстановлении пошатнувшегося здоровья Российской империи. В ходе первых своих рекогносцировок на Лазурном берегу она, видимо, пришла к выводу, что Ницца идеально подходит для западноевропейского филиала ее двора. Многочисленные родственники Романовых, так или иначе, породнившихся со всеми европейскими монархами, могли приехать сюда из любой столицы запросто, без протокола повидаться с родными, что не так было просто сделать, выезжая к императору в гости в Россию. Так же, не возводя все это в ранг государственного визита, могла поступать — и поступала вплоть до 1914 года — вся императорская семья. По подсчетам летописцев дома Романовых, только с 1856 по 1898 год здесь побывали все дети Николая I (кроме его дочери, умершей в 1844 году), включая Александра II, который сюда приезжал не раз. Постоянно отдыхали в Ницце и его дети, в том числе будущий царь Александр III, их ближайшие родственники. Список посетителей императорских вилл в те годы читается, как справочник европейских королевских семей. Такие возможности общения с коронованными особами Европы и членами их семей трудно было переоценить, особенно в те годы, когда Россия активно искала выход из тупика, в который загнал ее Парижский мирный договор. А для этого было необходимо искать союзников.