Кодекс Вещих Сестер - [10]

Местный следователь Владимир Мезенцев, по кличке «шериф», и его расторопный молодой помощник Виктор опрашивали всех – и взрослых, и подростков. Напрямую никто об убийстве не говорил, шериф уклончиво намекал о возможном несчастном случае. Мол, прорвало трубу, размыло почву, образовались пустоты, в одну из которых случайно провалилась девушка. Но когда выяснилось, что сверху тело было завалено крупными камнями, его объяснения никто и слушать не захотел. Естественно, полиция старалась не поднимать панику. Но в том, что Симбирцеву убили, Тимофей нисколько не сомневался. Кому-то она явно перешла дорогу.

Никто не мог вспомнить, в какой именно момент Лена Симбирцева вышла из здания. И почему никто ничего не услышал? Судя по ямам и рытвинам на асфальте, рядом с музеем должно было случиться настоящее землетрясение.

И эта вода… Когда посетители входили в музей, никаких ям на асфальте не было. Чтобы они появились, поток из разорванной трубы должен был хлестать несколько часов. Территория, прилегающая к зданию, была оборудована камерами слежения, но во время недавних событий ее уничтожили, а новую систему наблюдения еще не ввели в строй, так что никакой записи попросту не было. В Клыково снова происходило нечто странное, и Тимофею это совсем не нравилось.

Он встал с кровати и тут же с криком подскочил, наступив босой ногой на связку ключей. Все остатки сна мгновенно улетучились. Зевая и потягиваясь, Тимофей отправился в ванную комнату. На зеркале, приклеенная полоской скотча, висела записка от Димки Трофимова.

«Ушел рано, решил тебя не будить. Вызвали для допроса. Дылда слинял еще раньше меня. С утра у нас живопись, на нее можно немного опоздать, но появиться все же нужно. По-любому проспишь, поэтому заведу тебе будильник».

– Вот зараза! – буркнул Тимофей.

Он понял, что умываться и одеваться придется очень быстро, поскольку преподаватель живописи Прасковья Игоревна не слишком любила, когда кто-то опаздывал на ее уроки.

Сунув голову под струю ледяной воды, Тимофей сообразил, что и завтрак тоже проспал. Но заскочить в столовую было необходимо, а иначе до обеда просто не доживешь. Наскоро умывшись и почистив зубы, Тимофей натянул форму академии, запихнул в рюкзак несколько учебников и понесся в соседний корпус.

Влетев в столовую, Тимофей увидел, что большинство столов уже пустует, но некоторые ребята из младших групп, у которых с утра не было занятий, еще завтракали. Из динамика, висящего на стене, раздавался голос директрисы Елены Федоровны. Она по местному радио академии говорила о гибели Лены Симбирцевой, выражала свои соболезнования подругам и тем, кто просто хорошо знал погибшую. Затолкнув в рот сдобную булочку с раздачи и опрокинув в себя стакан сока, Зверев стремглав кинулся в студию живописи.

– Хоть бы поел нормально! – крикнула ему вдогонку буфетчица Агриппина Львовна. – Тощий, как стручок!

– Некогда мне! – Обернувшись на бегу, Тимофей едва не врезался в дверь. – За обедом восполню!

Как бы он хотел сейчас иметь способности Димки, который мог пронестись по территории академии со скоростью света и потому никогда и никуда не опаздывал, не то что Тимофей. Может, и он когда-нибудь так сможет?

Способности Зверева до сих пор не открылись, Тимофей понятия не имел, что он может, и это уже начинало его беспокоить. Радовало лишь, что он такой не один. Примерно у десятка ребят из академии еще не прорезались силы.

Тимофея вдруг осенило. Может, именно с этими учениками сенсэй Канто собрался проводить свои индивидуальные занятия? Это многое объясняло.

Повернув за угол, Зверев едва не сшиб невесть откуда взявшегося парня на велосипеде, пробежал прямо по газону, взлетел по каменным ступенькам учебного корпуса и наконец ворвался в студию живописи.

Три десятка учеников сидели за своими мольбертами, рисуя что-то непонятное, при этом кое-кто тихонько похрустывал чипсами или сухариками. Похоже, не один Зверев сегодня плохо позавтракал.

Тимофей замер на пороге студии, высматривая свободное местечко. Димка замахал ему рукой с другого конца помещения. Зверев на цыпочках быстро прошел к другу и плюхнулся рядом на свободный стул, скинув рюкзак прямо на пол. Теперь можно и дух перевести.

– Прасковьи еще нет? – шепотом поинтересовался он, придвигая к себе деревянный мольберт.

– Она здесь, – раздался голос преподавательницы у него за спиной. – Пришла за пять минут до тебя.

– Доброе утро, – смущенно поздоровался Тимофей. – Извините. Вчера меня поздно отпустила полиция…

– Да, я в курсе. Ужасная трагедия, – покачала головой Прасковья Игоревна, подходя к Звереву. Она была в длинном свободном платье, расписанном огромными красными и желтыми розами. Ее густые рыжие волосы удерживал ободок-веночек из белых и зеленых цветков. – Но вы не беспокойтесь, полиция разберется в этом происшествии и найдет виновных. А пока рисуем!

– Что рисуем? – поинтересовался Тимофей, потянувшись за карандашом.

– Меня, дубина! – последовал ответ из центра студии.

Там, на высоком стуле, с крайне недовольным видом сидел Сергей Бельцев. В студии послышались тихие смешки.

– Тогда можно особо не напрягаться, – выдохнул Тимофей.