Кодекс страсти - [19]

Однако он не пошевелился.

Кэролайн посмотрела на него.

– Я думаю, что юридическая школа – это хорошая тренировка для гнева. Она предоставляет место для этого занятия. В этом мире несправедливостей, в которых могла бы помочь хорошая доза гнева. Вы это понимаете.

Повинуясь внезапному импульсу, она дотронулась до руки Дэниела, такой теплой и живой. Потом убрала свою руку и улыбнулась:

– И я признаю: мне нравится с вами спорить. Когда я занимаюсь, то всегда думаю, что бы вы сказали об этом деле. Потом я начинаю защищать другую точку зрения, просто для практики.

Что она делает, разговаривая подобным образом с Дэниелом Фрателли, вспыхивая, когда он говорит, что она красива, признаваясь, что она думает о нем вне школы? Кэролайн инстинктивно отодвинулась.

Дэниел посмотрел на нее. Вот опять то же самое: холодная, пустая мисс Фолкнер берет верх. Почему Кэролайн прячется в укрытие каждый раз, когда искреннее чувство готово пробиться в их отношениях?

Страх. Этот ответ внезапно родился в его мозгу. Она боится его. Почему?

Он спросил ее:

– Рано или поздно, когда я рядом, вы замыкаетесь в себе и отодвигаетесь. Чего вы боитесь, Кэролайн?

И опять она почувствовала, что обязана отвечать абсолютно честно:

– Вас. Я никогда не знала никого, похожего на вас.

Дэниел откинулся назад, будто ее слова обожгли его.

– Это звучит как социальный приговор, Кэролайн. Неужели ваш круг не включал никого из Южной Филадельфии или он вообще был ограничен только теми, кто посещал Йель?

Кэролайн уставилась на него:

– Ну вот, вы опять. Что с вами? Вы – единственный, для кого не все равно, откуда человек приехал или где он ходил в колледж. Всем остальным на это наплевать. Мне-то уж точно.

– Готов поклясться. – Его неверие было очевидным. – Пойдемте, я пройду с вами полмили до вашей совершенно исключительной двери.

Кэролайн не хотела поддаваться его иронии:

– Вы ведь ничего не знаете обо мне, чтобы так снобистски рассуждать, профессор.

– Я знаю, где вы живете, как одеваетесь, как себя ведете. – «И почему это меня волнует? – спросил себя Дэниел. – Потому что это показывает мне, как ты далека от моей орбиты». – Что еще нужно знать?

– Почему я живу там, где живу, одеваюсь так, как одеваюсь, веду себя так, как веду.

На мгновение Кэролайн разочарованно поникла. Затем она подняла голову, распрямила плечи и открыла дверь машины. Почему для нее так важно, что именно в тот момент, когда она думает, будто может расслабиться в его присутствии, Дэниел обрушивает на нее какую-нибудь ерунду насчет денег или Мейн-Лайн? Если бы он только знал ненадежное состояние ее финансов, ее прошлое и настоящее, то понял бы, что его слова звучат как издевательство.

– Но вас не волнует, почему. Вы довольны тем, что можете судить обо мне по самым поверхностным меркам, какие только можете найти. И именно эти мерки злят вас, когда вы думаете, что я им соответствую. Если бы кто-нибудь попробовал так рассуждать на ваших уроках, вы превратили бы его в порошок. В подливку для гуся, профессор.

Она была права. Такова эта проклятая штучка Кэролайн Фолкнер. Время от времени она произносила что-то чертовски правильное.

– Дэниел. Мне кажется, вы согласились называть меня Дэниелом, Кэролайн.

Он вышел и обошел вокруг машины, чтобы подойти к ней.

Стройная и высокая, она стояла, наблюдая за ним.

– Не нужно провожать меня до двери. Дорожка к центральной двери такая же ненадежная, как и проезд. Я всегда боюсь, что кто-нибудь упадет и подаст на меня иск. Спокойной ночи.

Кэролайн широко улыбнулась, отпуская его. Но Дэниел не собирался позволить прогнать себя. Он взял ее за руку:

– Пойдемте, Кэролайн. И ступайте осторожно. Если вы упадете, я тоже упаду.

Его рука, державшая руку Кэролайн, была большой, и теплой. Кэролайн оставила руку в его руке, хотя и чувствовала, как от прикосновения Дэниела по ее телу пробегает электрический ток. Она знала, что лучше убрать руку, но ей не хотелось этого делать. Ей нравилось то, как он ее держит. Его рука внушала тепло и жизненную силу. Это не может повредить – или может? – прямо сейчас, когда они идут к дому.

Когда они подошли к крыльцу, Дэниел подождал, пока Кэролайн нашла ключ и вставила его в замок.

– Спасибо, профессор… то есть Дэниел.

Она смущенно улыбнулась. Собирается ли он поцеловать ее? Хочет ли она, чтобы он это сделал? Нет. Никаких увлечений, пока она не закончила юридическую школу. До тех пор она должна только заниматься и постараться не утонуть в своих денежных неприятностях. У нее нет времени для поцелуев. Особенно Дэниела Энтони Фрателли.

Очевидно, Дэниел всего этого не понимал. Он положил руки ей на плечи. Медленно притянул ее к себе.

Какой-то уголок мозга Кэролайн напоминал ей, что целоваться с Дэниелом Фрателли глупо. Хуже, чем глупо, полный идиотизм. Но она не слушала. Она потянулась к Дэниелу, навстречу его поцелую. Поцелуй был мягкий и нежный. Именно такой, каким должен быть первый поцелуй. Ее губы слегка раздвинулись под его губами, и дыхание двух людей смешалось в холодном, пропитанном лунным светом воздухе.

– Мне кажется, я рухнул. Но не на дорожке к вашему дому. – Голос Дэниела был спокоен. Он снял руки с ее плеч, чтобы взять ее холодные маленькие ручки в свои. – Как вы думаете?