Кодекс принца. Антихриста - [34]

– Ты, ясное дело, еще девственница.

– Откуда ты знаешь?

Вот уж этот вопрос – глупее некуда. Христа фыркнула. Опять я упустила возможность вовремя промолчать.

– Он тебя любит? – спросила я.

– Да. Даже слишком.

– Как это?

– Конечно, где тебе знать, каково это, когда на тебя смотрят как на богиню.

Сколько презрения было в этом ее «где тебе знать»! Но продолжение прозвучало как пародия: бедненькая Христа, как ей, должно быть, тяжело терпеть восхищенные взгляды Дэвида Боуи! Вот ломака!

– Ну так прикажи ему, как богиня, чтобы он любил тебя поменьше, – посоветовала я, ловя ее на слове.

– Думаешь, я без тебя не додумалась? Но он не в силах.

Я сделала вид, что меня осенила светлая идея:

– Высморкайся и покажи ему свой платок. Тогда у него поубавится любви.

– Бедняжка! У тебя в самом деле серьезные проблемы! – сокрушенно сказала Христа и выключила ночник, давая понять, что беседа окончена – она хочет спать.

На меня же напустился мой внутренний оппонент: «Пусть она пошлая кривляка, тебе все равно хотелось бы быть на ее месте. Ее любят, у нее уже есть опыт, а ты рохля, и с тобой ничего такого не случится».

Детлеф не просто любил Христу, а был ее любовником. Немудрено, что у меня в мои шестнадцать лет никого еще не было. Да мне хватило бы и меньшего – хоть бы кто-нибудь просто полюбил меня, все равно какой любовью! Конечно, родители хорошо ко мне относились, но разве происходящее не показало цену их любви: стоило появиться в доме смазливенькой девушке, как для меня не осталось места в их сердцах!

Я лежала и пыталась вспомнить, любил ли меня хоть один человек на свете, ребенок или взрослый – не важно? Ощутила ли я хоть раз на себе это чудо – когда тебя выбирают и любят? У меня не было, как у других девчонок, закадычных подружек в десять лет, хоть мне ужасно хотелось; ни один учитель в лицее не питал ко мне нежных чувств. Ни в чьих глазах не зажигалось из-за меня то пламя, ради которого только и стоит жить.

Вот и выходило, что я могла сколько угодно смеяться над Христой: и хвастливая она, и самолюбивая, и недалекая, но она умела внушить к себе любовь. Мне вспомнились слова, кажется, из псалма: «Благословенны внушающие любовь».

Да, именно благословенны, потому что, сколько бы ни было у них недостатков, они все равно соль земли, я же на этой земле никому не нужна, никто меня даже не замечает.

За что мне такое наказание? Оно было бы справедливым, если б я сама не любила. Но я-то, наоборот, всегда была готова полюбить. Не помню уж, скольким девчонкам с самого раннего детства я предлагала свое сердце, но все они меня отвергали. Как сохла по одному мальчишке, уже когда была постарше, а он и не смотрел в мою сторону! Что там любовь – меня упорно обделяли даже самым обычным вниманием.

Правильно Христа говорит – наверно, у меня что-то не в порядке. Только что? Я не такая уж уродина. Да и видала я совсем некрасивых девчонок, которых еще как любили!

Мне вспомнился один случай, который, возможно, давал ключ к загадке. Это происходило совсем недавно, всего год назад. Мне было пятнадцать лет, и я очень страдала от того, что у меня нет друзей. У нас в старшем классе была неразлучная троица: Валери, Шанталь и Патрисия. Они не выделялись ничем особенным, кроме того, что всегда ходили вместе и им было хорошо.

Я мечтала, чтобы они приняли в компанию и меня. И стала всюду увязываться за ними. Куда они, туда и я, и так день за днем. Да еще я постоянно встревала в их беседы. Видела, конечно, что они никогда не отвечают на мои вопросы, но довольствовалась тем, что имела, – правом быть рядом, для меня и это уже немало.

Так прошло полгода, и вот однажды в веселую минуту Шанталь, отсмеявшись, произнесла убийственную фразу:

– До чего мы втроем здорово спелись!

А ведь я тоже была тут, с ними, как всегда. Мне словно всадили нож в самое сердце. Я поняла страшную истину: я никто. Меня нет и никогда не было.

Я перестала к ним липнуть. А они и не заметили, что я исчезла, как не замечали моего присутствия. Как будто я невидимка. Вот оно в чем дело!

Не важно, чего во мне не хватало: яркости или просто жизни. Факт оставался фактом: меня для них не существовало.

Вспоминать об этом было больно и противно. Но еще противнее сознавать, что с тех пор ничего не изменилось.

Хотя нет – появилась Христа. Она-то меня увидела? Нет, это было бы слишком хорошо. Она увидела не меня, а мое больное место. И сыграла на нем.

Увидела девушку, которая дико мучается из-за того, что ее не существует. И поняла, как с толком использовать эту болячку, которая нарывает уже шестнадцать лет.

Она успела завладеть моими родителями, их квартирой. И наверняка не остановится на столь удачно начавшемся пути.

Снова наступил понедельник. Но Христа не пришла на занятия, и я вернулась домой одна.

Увидев, что Христы нет, мама засыпала меня вопросами:

– Она заболела?

– Не знаю.

– Как это ты не знаешь?

– Очень просто. Она мне ничего не говорила.

– И ты ей даже не позвонила?

– Я не знаю ее телефона.

– Почему же ты не спросила?

– Она не любит, когда я суюсь в ее домашние дела.

– Но телефон-то можно было спросить!

Вот уже получалось, что виновата я.