Кодекс чести - [30]

— Ну-с, я жду? Или свое имя вы предпочтете назвать в Петербурге в тайной экспедиции? — добавил я остроты в драматический момент.

— Денис Александрович Па-па-хомин, — заикаясь, отрекомендовался он. — Отставной штабс-капитан, здешний пристав.

— Так это ты, взятки берешь, подлец?! — закричал я, выкатывая из орбит начальственные зенки.

— Никак нет-с, ваше превосходительство! — вытянулся по стойке смирно штабс-капитан. — Служу верой и правдой отечеству!

— Тогда как смеешь обижать гвардейского офицера?!

— По навету-с, ваше превосходительство! Виноват-с!

Умный немец, видя, как почва уходит из-под ног, попытался переломить ситуацию:

— Какие у вас, господин, не знаю как вас теперь называть, основания вторгаться в частную жизнь верноподданных Его Императорского величества! Здесь обитает почтенная дама, благородного происхождения, вы же…

Поддерживать разговор о «даме» мне явно не следовало, здесь у барона, скорее всего, всё было схвачено, включая письменные распоряжения и инструкции мужа, потому я сделал резкий выпад, которого он не только не ожидал, но и не мог предвидеть.

— Проверка, господин барон, проводится по жалобе российского дворянина, господина Перепечина, коему вы чинили неудобства и причиняли телесные повреждения, кои, как российский дворянин, а не иноземец без роду и племени, он получать был недостоин!

У фон Герца округлились глаза. «Неудобства» тщедушному сыну поэта он начал «чинить» только сегодня утром, а «комиссия» заявилась за несколько дней до того, так сказать, превентивно.

— Господин Перепечин изволит исправно служить и никаких оснований для жалоб на меня не имеет.

— Так прикажите его позвать, пусть он сам об этом скажет, — предложил я.

— Я не могу знать, где он сейчас находится, — явно растерявшись, что тут же было замечено присутствующими, сказал барон. — Я провел целый день с господином приставом Пахоминым, что, надеюсь, он может подтвердить.

Однако пристав, услышав, что его пытаются втянуть в свидетели, как и любой российский обыватель тут же отреагировал недоуменным взглядом и недоуменным пожатием плеч — мол, моя хата с краю, ничего не знаю.

Я не стал усложнять обстановку и терять нового сторонника, потому по-прежнему давил одного управляющего:

— Мне донесли взволнованные обыватели, что, по вашему приказу, господин Перепечин удерживается в незаконной тюрьме, коею, вопреки постановлению об установлении мест содержания под стражей, статья шестнадцать параграф два, вы посмели учредить.

Номер статьи и особенно параграфа, совсем добили пристава, который в уложении законов был, так же, как и его предшественники и последователи, не силен. Предпочитал вершить суд и расправу не по кодексам, а по понятиям.

— Нехорошо, Карл Францевич, так самовольничать, как можно государево уложение нарушать! — укоризненно сказал он барону, стоящему с выпученными глазами.

— Но, позвольте, с чего вы такое взяли! Какая тюрьма, какое уложение!

— Молчать! — вдруг вмешался в дискуссию Антон Иванович, начавший понемногу разбираться в обстановке. — Его превосходительство знает, что говорит!

— Господин пристав, властью, данною мне, повелеваю провести следственное дознание и предать нарушителей закона уголовному преследованию! — внес я еще малую лепту в тот вздор, который уже нагородил. — Я имею сведения, что на территории поместья, в помещении, где располагается кузница, господин фон Герц содержит собственную тюрьму!

— Это неправда! — закричал барон, — Господин пристав, не верьте его превосходительству!

По своей немецкой педантичности и любовью к титулам и званиям, барон совершил непростительную ошибку, назвав меня «превосходительством», и этим косвенно признал за мной генеральский чин.

Одураченный, испуганный пристав, уже не зная, что думать, стараясь спасти свою шкуру, готов был не только арестовать своего приятеля и спонсора, но и немедленно предат ь самому суровому наказанию.

— Извольте проследовать на кузницу и самолично провести дознания, — приказал я. — Господин лейб-гвардии поручик будет тому свидетелем.

— Я что, я могу! — согласился предок, наконец убирая нацеленный в живот пристава пистолет и засовывая его за пояс. — Извольте, господа, я готов со всей радостью!

Пахомин кивнул своим урядникам, и те опустили ружья к ноге.

— Сопроводите господина фон Герца до места, указанного его превосходительством, — приказал он, и те встали за спиной несчастного барона.

Карл Францевич очень не хотел идти на розыски брянского дворянина, но напуганный полицейский ничего не хотел слушать и пригрозил применить силу. Тому пришлось повиноваться. Всей своей живописной группой мы пошли к выходу. В просторных сенях толклась «засада», урядники и местная стража. Наше появление произвело сенсацию. Думаю, что гвоздем программы был всё-таки я, появления которого ждали откуда угодно, но не из глубины дома.

Немецкие стражники, вооруженные русскими бердышами, дисциплинированно вытянулись, ожидая приказаний шефа, но барон прошел мимо них, не поднимая головы.

У подъезда стояли оба виденных мной около дворца экипажа. Один из урядников охранял верховых лошадей.

— Садитесь, барон, — пригласил я фон Герца в его собственное ландо.