Код Рублева - [4]

Мужчины пожали друг другу руки.

– Куда прислать деньги? – поинтересовался профессор.

Отец Андрей продиктовал адрес, и профессор Тихомиров записал его в маленький блокнот.

Не успел профессор убрать блокнот в сумку, как в кармане у него запиликал телефон. Тихомиров извинился, достал из кармана мобильник, откинул пальцем крышку и прижал трубку к уху.

– Слушаю… – Некоторое время профессор действительно внимательно слушал, при этом усталое лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. Затем решительно произнес: – Нет, это не пойдет… Нет-нет… А уж это как вам будет угодно!.. Что вы сказали?.. Ах вот как!.. Ну хорошо, я приеду.

Он убрал телефон. Посмотрел на Марго и сказал растерянно:

– Ну вот. Мне пора идти. Интервью у нас с вами не получилось, но я ведь предупреждал заранее.

«В гробу я видела твои предупреждения, старый осел», – недовольно подумала Марго, но руку профессору все-таки пожала, даже какое-то подобие улыбки из себя выдавила.

Тихомиров тем временем обратился к дьякону:

– Еще раз спасибо, отец Андрей. Жаль, что у меня так мало времени. Было бы чрезвычайно интересно с вами побеседовать.

Он поднялся со скамейки, вскользь взглянул на Марго, как-то неловко повел плечами, словно опять говоря: «Я же предупреждал», затем повернулся и, тяжело опираясь на трость, заковылял прочь.

Дьякон проследил за ним взглядом, затем посмотрел на Марго.

– А вы, простите…

– Даже не пытайтесь, – сердито сказала Марго, наморщив носик. – Вы не в моем вкусе. – Она встала со скамейки, закинула сумку на плечо. Посмотрела на сигарету, дымящуюся в пальцах дьякона, и с усмешкой поинтересовалась: – А разве священникам можно курить?

– Вы прямо как мой духовник, – улыбнулся дьякон. – Знаете, как он говорит? «Курение – внешний признак внутренней расслабленности и несобранности. А мы призваны держать наготове светильники и масло, а не пачку сигарет и зажигалку».

– И что, он прав?

– Кто знает, – с улыбкой ответил дьякон. – Кто знает…

* * *

«Вот так когда-нибудь пойдешь стричься и выяснится, что голову дома оставил».

Аскольд Витальевич шагал к книжному магазину, ритмично и сухо постукивая тростью по асфальтовой дорожке. Это ж надо – забыть бумажник дома! До такой степени рассеянности Тихомирову еще не приходилось доходить. И какой унизительной неприятностью все закончилось! Аскольд Витальевич всегда был нелюдим и демонстративно независим. Обращаться к чужому человеку за помощью (а тем более в таком щепетильном вопросе, как деньги) было для него настоящей пыткой. Но – пришлось.

В последние дни Аскольд Витальевич был сам не свой. Душа, привыкшая идти на поводу у разума, проявила вдруг строптивость и отказывалась ложиться в прокрустово ложе дисциплины, к которому за долгие годы научной работы она должна была бы уже давно привыкнуть. Душа, эта маленькая упрямица, была полна ликованием. И, следует признать, у нее имелись для этого все основания.

Мировая известность, деньги, путешествия, а самое главное – признание коллег, приправленное острым перцем черной зависти, – вот какие категории вспыхивали теперь в мозгу у Аскольда Витальевича с легкой подачи ликующей, распоясавшейся души. Все это было теперь достижимо, и не просто достижимо – а совсем близко. Протяни руку и возьмешь. Открытие, к которому Тихомиров пришел после двух лет упорной работы, обещало стать настоящей сенсацией. Шутка ли – Аскольд Витальевич вручит человечеству щедрой, бескорыстной рукой дар, о котором это чертово человечество даже не помышляло!

Человечество отвыкло от чудес. В его истории давно не случалось ничего экстраординарного. «Что ж, придется его слегка расшевелить!» – с наслаждением думал теперь Аскольд Витальевич.

Остроту наслаждения усиливало и ощущение опасности, которой веяло от этого открытия. Профессор чувствовал себя охотником, ступившим случайно на чужую территорию и сделавшим удачный выстрел. Добыча в руках, осталось лишь незаметно ее вынести, пока хозяин охотничьих угодий далеко. Удастся ли? Ответа на этот вопрос Тихомиров не знал. Однако при мысли об этом страшном, невидимом «хозяине» сердце его сладостно сжималось, как сжимается оно у всякого мужчины, ввязавшегося в великолепное, но рискованное предприятие, угрожающее не только его благополучию, но и жизни.

Тихо звякнул дверной колокольчик, и профессор оказался внутри небольшого, уютного книжного магазина. Он с удовольствием втянул ноздрями запах книг – запах краски, клея, пыли и времени. Затем подошел к прилавку и достал из кармана деньги. При взгляде на купюры Тихомиров вспомнил лицо молодого дьякона и вдруг подумал: «А не судьба ли мне его послала?» Профессор считал себя отличным физиономистом, и внешность отца Андрея произвела на него замечательное впечатление.

«Ну посмотрим, посмотрим», – сказал себе Аскольд Витальевич.

Продавец куда-то запропастился. Ожидая его появления, Тихомиров взял с прилавка глянцевый журнал и принялся машинально его перелистывать. Одна из рекламных картинок привлекла его внимание. На фотографии был изображен молодой жизнерадостный человек с собакой-далматинцем на поводке. Эта картинка напомнила Тихомирову об одном давнем знакомом. Воспоминание было не то чтобы неприятным, но с привкусом тоскливой горечи. Профессор досадливо крякнул и положил журнал обратно на прилавок.