Код Ореста - [38]

Пройдя мимо меня, он пошел дальше по нашей улочке в сторону поворота. Я семенила рядом.

– Почему… – начала было я, но замолчала. Орест был такой злой – просто видно, как всё в нем так и кипит. Я поняла, что настроение у него не улучшится, если ему придется объяснять мне, чем именно занимается его мама – и почему именно ему приходится забирать из садика Электру.

– Да ладно, – проговорила я. – Мы ведь можем взять ее с собой. Погода отличная.

И это была правда – по крайней мере, погода стояла вполне нормальная. До этого так много дней подряд лил дождь, что на мелочи уже не хотелось обращать внимания. Отсутствие дождя и небольшой ветер уже засчитывались за прекрасную погоду.

– Просто пойдем пешком, а не на великах! – выдохнула я и сделала несколько прыжков, потому что шаги Ореста оказались куда шире моих и я с трудом за ним поспевала.

– Может быть, – пробормотал Орест и, кажется, стал кипятиться немножко меньше. – Хотя сначала мне надо зайти домой и кое-что взять.

Вид у него при этом был такой, словно ему предстояло пройти испытание похуже смерти, а не просто сделать несколько шагов по улице. Я пришла вместе с Орестом к нему домой, чтобы захватить необходимое оборудование в виде садовых лопат, карты и компаса. В саду висели многочисленные яркие вымпелы, а из большого горшка, стоявшего на плите, исходил острый запах специй, но в целом дома у Ореста всё было не страннее, чем обычно.

Мне пришлось нести лопаты, потому что Орест толкал впереди себя коляску. И вот мы направились в сторону садика.

Орест пытался сделать вид, что наспех выполняет скучное поручение, забирая из садика Электру и собирая все ее варежки, шапочку, прорезиненные брюки и собственноручно нарисованные рисунки (две черточки на каждом листе). Но я заметила, как он обнял Электру, прежде чем посадить ее в коляску, и как тщательно натягивал на нее грязные варежки, следя, чтобы между варежками и рукавами не осталось щелки.

Электра что-то рассказывала на своем детском языке всю дорогу, пока мы шли мимо здания школы и вниз к трассе. Но потом, когда мы проходили через похожий на большую трубу тоннель под скоростной трассой, она вдруг заснула. После этого мы еще долго шагали по гравийной дорожке вдоль железнодорожного полотна, до самой станции Аспедален, и наконец свернули на дорожку, идущую вокруг озера.

– Так что это за дуб ленсмана? – спросила я. – Расскажи!

И Орест пересказал мне историю про ленсмана, пока мы шли по берегу озера Аспен. Странно, что я раньше ее не слышала. Как-никак не Орест, а я всю жизнь прожила в Леруме.

В семнадцатом веке Лерум был маленькой затерянной деревенькой в сельской местности, а в этих местах королевскую власть представлял ленсман, которого все ненавидели. Бесчеловечный и жестокий, свою главную задачу он видел в том, чтобы собирать налоги с бедных жителей деревни. Однажды терпение жителей Лерума лопнуло. Они поймали жадного ленсмана и повесили его на веревке на дубе. Этот дуб с тех пор называют Дубом ленсмана. В начале ХХ века дуб засох. Ему было лет триста-четыреста, и это был настоящий дуб-великан.

– Так что в середине девятнадцатого века, когда Аксель приехал в Лерум, Дуб ленсмана уже был очень старым, – сказал Орест.

– Но как мы узнаем, где стоял дуб? Пень-то остался?

– Понятия не имею, – ответил Орест.

Я поежилась и крепче ухватилась за черенки лопат. С озера тянуло холодом.

* * *

– Вот это место, – заявил вдруг Орест и остановился.

– Здесь? – удивилась я. Мы прошли немалый отрезок пути по дороге, идущей вокруг озера. Мимо Алуддена и большой детской площадки и дальше вдоль пляжа, где летом всегда масса народу. Мы дошли до того места, где дорога сужается, упираясь в старые деревья по обе стороны от нее.

Мы стояли у маленькой площадки с качелями, песочницей и лазалкой. За песочницей виднелись газон и несколько берез со светло-зелеными листиками.

Орест кивнул на указатели рядом с площадкой. На одном из них было написано «Дуб ленсмана», а на другом – название улицы «Ленсмансвеген». Вот оно что. Не самое подходящее место, чтобы повесить ленсмана.

Мы посмотрели в сторону озера. День выдался пасмурный – один из тех дней, когда и небо, и вода окрашены в одинаковый серый цвет. Я представила себе, как тучи сошлись над озером в тот страшный вечер, когда ленсмана поймали и повесили, и мощный дуб тянул ветви к небу, а тень ленсмана покачивалась на веревке.

Электра проснулась, и Орест достал ее из коляски. Она тут же, едва ноги коснулись земли, кинулась к песочнице. Мы с Орестом повернулись вслед за ней.

Мы увидели его одновременно. Издалека он походил на гору камней. Рядом с березками, за песочницей… Или всё же это камни? Не может быть, чтобы это…

Да, это был он. Остаток пня. Гигантского пня.

Я и радовалась, что мы нашли пень, и чувствовала себя разочарованной. Мне-то представлялось, как мы с Орестом будем искать мистические останки Дуба ленсмана, а когда найдем, то станем единственными людьми во всём Леруме, которым известно, где находится дуб. А этот пень был виден кому угодно. У кого-то к тому же хватило ума вылить на него асфальт. Черная застывшая масса лежала, как крышка, поверх круглой поверхности пня – вероятно, защищая ее. Но старые узловатые корни остались ничем не покрыты, они торчали во все стороны, образуя сложную сеть вокруг асфальтовой крышки.