Код Мандельштама - [40]
(«Тайная вечеря», 1937, Воронеж)
О том, что в думах поэта о настоящем и будущем весной 1931 года непременно, как обязательная составляющая, присутствует ночь, свидетельствует следующее стихотворение:
(«Ночь на дворе…», март 1931)
Начальное слово этого стихотворения, ночь совмещает в себе несколько значений: тьма, «советская пустота», смерть, страх.
В целом же настроение, содержащееся в этих двух строфах, можно передать одним словом: «Пора!»
Любящий жизнь поэт готовит себя к неизбежному.
Анна Ахматова приводит в «Листках из дневника» слова Мандельштама: «Я к смерти готов».
(«Сегодня можно снять декалькомани…», 1932)
Ночь и звезды
«Душа является и становится тем, что она созерцает» — эти слова древнегреческого философа Плотина — великое утешение всем, кто устремлял свой взгляд к звездам.
Такая тяга дается не каждому. Это, очевидно, свойство души, которое она получает еще до рождения в этот мир.
В поэзии Лермонтова с самой ранней поры ощущается тоска по звездам и отождествление своей судьбы с судьбой одинокой звезды, вот чему завидует юный поэт:
(«Небо и звезды»)
Свое одиночество он приравнивает к звездному одиночеству во вселенной. Свою ненужность в этом мире сравнивает со звездной:
Долгое созерцание звездного неба научит его слышать разговор звезд, вступать с ними в беседу («И звезда с звездою говорит»; «И звезды слушают меня…»).
У Тютчева тема «ночь и звезды» получает своеобразное развитие. Очень часто ночь у него не прячет, не скрывает тайны души, а, напротив, предательски выставляет их напоказ беззащитного человека перед глазами вечности или же бездну мироздания — человеку.
Так, в стихотворении «День и ночь» день является покровом, ночь — обнажением страшных тайн вселенной:
Именно ночью так ощущается сиротство человека:
(«Святая ночь на небосклон взошла…»)
Боясь этой «темной пропасти», «пылающей бездны», душа поэта не перестает устремляться к звездам, мечтать о них:
(«Душа хотела б быть звездой…»)
Опасность, исходящую от ночи, ее предательство по отношению к звездам остро чувствовал и Мандельштам.
Но помимо этого он ощущал и угрозу со стороны звезд, и свое родство с ними: с одной стороны, уколы звезд, с другой — пространство и звезды необходимы певцу для пения «полной грудью»;
с одной стороны — звезды «жестокие», с другой — поэту не хватает воздуха, если он перестает слышать разговор звезд;
звезды колючие, роковые, вершительницы судеб и сущностей человеческих («Брошены звездные гири // на задрожавшие чаши…»), но звезды при этом одиноки и беззащитны.
Большинство случаев употребления слова «звезда» в лирике Мандельштама представлено в справочном материале в конце книги.
В «Стихах о неизвестном солдате» поэт напрямую обращается к ночи. До этого он позволил себе такое прямое обращение лишь однажды, в 1911 году («Раковина»). Это изначальное ощущение ненужности мирозданию, выброшенности из него, отождествляется тогда с образом раковины, выброшенной из океана, «мировой пучины».
Ночь не укрывает, выбрасывает, оставляет в одиночестве.
И вот, в 1937 году, через двадцать шесть лет, вновь обращение.
Сравним:
Вновь ритмическая организация строфы приводит к тому, что основное логическое ударение приходится на слово «ночь», вновь обращение к ночи заключается в вопросительный контекст.
Круг замкнулся, начало сомкнулось с концом, и поэт поставлен перед необходимостью ответить наконец на поставленный им же самим вопрос о смысле жизни и неизбежности ужасов войны, о человеческом мироустройстве и равнодушии вселенной, о бремени существования, которое человек несет до конца, об ужасе и роке, нависшем над ним.
