Код да Винчи - [34]

Langdon was surprised by Fache's knowledge of Da Vinci, and it certainly went a long way toward explaining the captain's suspicions about devil worship. Da Vinci had always been an awkward subject for historians, especially in the Christian tradition. Despite the visionary's genius, he was a flamboyant homosexual and worshipper of Nature's divine order, both of which placed him in a perpetual state of sin against God. Moreover, the artist's eerie eccentricities projected an admittedly demonic aura: Da Vinci exhumed corpses to study human anatomy; he kept mysterious journals in illegible reverse handwriting; he believed he possessed the alchemic power to turn lead into gold and even cheat God by creating an elixir to postpone death; and his inventions included horrific, never-before-imagined weapons of war and torture.	Лэнгдон был поражен, что Фашу известны такие подробности о Леонардо да Винчи, очевидно, именно поэтому капитан усматривал здесь поклонение дьяволу. Да Винчи всегда был весьма скользким объектом для изучения, особенно для историков христианской традиции. Несмотря на свою неоспоримую гениальность, Леонардо был ярым гомосексуалистом, а также поклонялся божественному порядку в Природе, что неизбежно превращало его в грешника. Мало того, эксцентричные поступки художника создали ему демоническую ауру: да Винчи эксгумировал трупы с целью изучения анатомии человека; вел какие-то загадочные журналы, куда записывал свои мысли совершенно неразборчивым почерком да еще справа налево; считал себя алхимиком, верил, что может превратить свинец в золото. И даже бросил вызов самому Господу Богу, создав некий эликсир бессмертия, уж не говоря о том, что изобрел совершенно ужасные, прежде не виданные орудия пыток и оружие.
Misunderstanding breeds distrust, Langdon thought. Even Da Vinci's enormous output of breathtaking Christian art only furthered the artist's reputation for spiritual hypocrisy. Accepting hundreds of lucrative Vatican commissions, Da Vinci painted Christian themes not as an expression of his own beliefs but rather as a commercial venture—a means of funding a lavish lifestyle. Unfortunately, Da Vinci was a prankster who often amused himself by quietly gnawing at the hand that fed him. He incorporated in many of his Christian paintings hidden symbolism that was anything but Christian—tributes to his own beliefs and a subtle thumbing of his nose at the Church. Langdon had even given a lecture once at the National Gallery in London entitled: "The Secret Life of Leonardo: Pagan Symbolism in Christian Art."	Непонимание порождает недоверие, подумал Лэнгдон.Даже грандиозный вклад да Винчи в изобразительное искусство, вполне христианское по сути своей, воспринимался с подозрением и, как считали церковники, лишь подтверждал его репутацию духовного лицемера. Только от Ватикана Леонардо получил сотни заказов, но рисовал на христианскую тематику не по велению души и сердца и не из собственных религиозных побуждений. Нет, он воспринимал все это как некое коммерческое предприятие, способ изыскать средства для ведения разгульной жизни. К несчастью, да Винчи был шутником и проказником и часто развлекался, подрубая тот сук, на котором сидел. Во многие свои полотна на христианские темы он включил далеко не христианские тайные знаки и символы, отдавая тем самым дань своим истинным верованиям и посмеиваясь над Церковью. Как-то раз Лэнгдон даже читал лекцию в Национальной галерее в Лондоне. И называлась она "Тайная жизнь Леонардо. Языческие символы в

	христианском искусстве".
"I understand your concerns," Langdon now said, "but Da Vinci never really practiced any dark arts. He was an exceptionally spiritual man, albeit one in constant conflict with the Church." As Langdon said this, an odd thought popped into his mind. He glanced down at the message on the floor again. O, Draconian devil! Oh, lame saint!"Yes?" Fache said.	— Понимаю, что вас беспокоит, — сказал Лэнгдон,— но поверьте, да Винчи никогда не занимался черной магией. Он был невероятно одаренным и духовным человеком, пусть и находился в постоянном конфликте с Церковью. — Едва он успел окончить фразу, как в голову пришла довольно неожиданная мысль. Он снова покосился на паркетный пол, где красные буквы складывались в слова. На вид идола родич! О мина зла!— Да? — сказал Фаш.
Langdon weighed his words carefully. "I was just thinking that Sauniere shared a lot of spiritual ideologies with Da Vinci, including a concern over the Church's elimination of the sacred feminine from modern religion. Maybe, by imitating a famous Da Vinci drawing, Sauniere was simply echoing some of their shared frustrations with the modern Church's demonization of the goddess."	Лэнгдон снова тщательно подбирал слова:— Знаете, я только что подумал, что Соньер разделял духовные взгляды да Винчи. И не одобрял церковников, исключивших понятие священной женственности из современной религии. Возможно, имитируя знаменитый рисунок да Винчи, Соньер хотел тем самым подчеркнуть: он, как и Леонардо, страдал от того, что Церковь демонизировала богиню.Фаш смотрел мрачно.