Кочевники средневековья (поиски исторических закономерностей) - [29]

Значительно характернее для кочевников было не трупосожжение, а обычное трупоположение. Тем не менее типичные обычаи похорон всадника неукоснительно выполнялись при любом обряде. Ибн Фадлап писал о похоронах гуза таким образом: «Если умрет человек из их [числа], то для него выроют большую яму в виде дома, возьмут его, наденут на него его куртку, его пояс, его лук... и положат в его руку деревянный кубок с наби-зом, оставят перед ним деревянный сосуд с набизом, принесут все, что он имеет, и положат с ним в этом доме. Потом посадят его в нем, и дом над ним покроют настилом и накладут над ним нечто вроде купола из глины (курган.— С. П.). Потом возьмут его лошадей и в

зависимости от их численности убьют из них сто голов, или двести голов, или одну голову и съедят их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И право же, они растягивают это на деревянных сооружениях и говорят: «Это его лошади, на которых он поедет в рай». Если же он когда-либо убил человека и был храбр, то они вырубят изображения из дерева по числу тех, кого он убил, поместят их на его могиле и скажут: «Вот его отроки, которые будут служить ему в раю»[155]. Весьма близок к этому описанию рассказ Карпини: «Когда же он умрет, то... хоронят же его с его ставкой, именно сидящего посредине ее, и перед ним ставят стол и корыто, полное мяса, и чашу с кобыльим молоком, и вместе с ним хоронят кобылу с жеребенком и копя с уздечкой и седлом, а другого коня съедают и набивают кожу соломой и ставят ее повыше на двух или четырех деревяшках, чтобы у него была в другом мире ставка, где жить, кобыла, чтобы получать от нее молоко и даже иметь возможность умножать себе коней и копей, на коих он мог бы ездить, а кости того коня, которого они съедают за упокой его души, они сожигают...» [156] Рубрук добавляет к этому некоторые подробности, описывая обряд погребения команов, т. е. половцев XIII в.: «Команы насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую, обращенную лицом к востоку и держащую у себя в руке перед пупком чашу... Я видел одного недавно умершего, около которого они повесили на высоких жердях 16 шкур лошадей — по четыре с каждой стороны мира; и они говорили про него, что он был окрещен...» [157]

Таким образом, все элементы кочевничества, в частности яркие черты всадников-воинов, нашли отражение в погребальном обряде кочевников. Всадничество воспевалось в фольклоре, всадники-победители изображались на скалах в горах и на стенах древних городов и замков. У древних болгар, например, был культ хана-всадника (Мадарский конник), а правители, делавшие ставку на войны, восхваляли всадников, и восхваление это было государственной политикой. Гуннский Хуханье шаньюй и его совет старейших сформулировали это так: «Сражаться на коне есть наше господство: и потому мы страшны перед всеми пародами. Мы еще не оскудели в отважных воинах» [158].

Переход к фактически полному оседанию и даже смена религии (по словам Рубрука) не мешали земле-

дельцам — создателям культур и государств оставаться поголовно лихими всадниками, готовыми в любое время перейти в кочевничество. На этой особенности осевших кочевников мы еще остановимся специально в следующей главе.

Рассмотрим на конкретных исторических примерах историю нескольких каганатов и нескольких государств, которые не были названы в источниках каганатами, но по существу являлись ими, т. е. были могущественными государствами с крепкой экономической базой, развитой культурой и сильной центральной властью.

Вновь обратимся к империи Хунну.

Историю державы Хунну, очевидно, следует начинать с Модэ шаньюя, ставшего во главе хуннского объединения в 209 г. до н. э. К этому времени хунну, по-видимому, освоили все земли своей огромной империи, как полупустыни, па которых они продолжали кочевать, так и плодородные земли, расположенные по берегам рек и использовавшиеся под пашни. Из ханских ставок возникали замки и небольшие городки, о которых мы знаем как по археологическим данным[159], так и по сведениям письменных источников. Так, в 119 г. китайские войска «побили и в плен взяли до 19 ООО человек (хунну.— С. П.), дошли до городка Чжао Синь Чей... и пошли в обратный путь» [160]. В настоящее время благодаря археологическим исследованиям нет сомнения в полуземледельческом характере хунской экономики, в существовании высокоразвитых ремесел и культурных традиций в их государстве. Модэ как бы подвел итоги тем достижениям, к которым пришли хунну за многовековый путь к цивилизации. «При Модэ,— писал китайский летописец,— Дом Хунну чрезвычайно усилился и возвысился; покорив все кочевые племена па севере, на юге он сделался равным Срединному Двору» [161]. Установлена была система государственных наследственных чиновников, создана регулярная армия с тысячниками, сотниками. Были приняты новые жесткие законы, поддерживающие порядок в государстве. При этом «суд более десяти дней не про-должался. В целом государстве узников бывает несколько десятков человек». Этот факт также свидетельствует о большом внутреннем порядке в государстве. Во внешней политике преобладали серьезные государственные интересы. Шаньюй думал о расширении границ своей державы, заявляя: «земля есть основание государства, как мояшо отдавать ее?». С армией в 300 000 человек он легко присоединял к своему государству соседние владения и заставил императора Поднебесной империи писать ему вежливые письма о «мире и родстве». Сам Модэ выполнял функции верховного жреца государства, что еще больше возвышало его над подданными. В его ставке находился главный храм, куда ежегодно обязаны были съезжаться все сановники и вся знать. На этих сборищах решались важные вопросы управления, а также совершались, видимо, коллективные моления. Там приносились жертвы «предкам, небу, земле и духам», поклонялись солнцу и луне. Очевидно, наряду с древними патриархальными верованиями Модэ насаждал персонифицированный культ неба и солнца, культ космических сил, а сам шаньюй титуловался торжественно «рожденный небом и землею, поставленный солнцем и луною». Создавалась религиозная система, утверждающая власть единого бога на небе и единого властителя (шаньюя) на земле.