Кочевники поневоле - [22]

– Прикажете доставить?

– Прикажу, пожалуй. – Ловкач улыбнулся уголками пухлых губ на круглом, одутловатом лице. – Впрочем, постой-ка, голубчик.

Он замолчал. Дылда, хорошо изучивший привычки шефа, терпеливо ждал. Ловкача не звали бы Ловкачом, не держи он на уме множества хитроумных комбинаций. И раз шеф задумался, то наверняка сейчас обмозговывал одну из них.

– Знаешь что, друг мой, – сказал, наконец, Ловкач. – Ты передай, пожалуйста, мальчикам, чтобы девочку не трогали и присмотрели за ней. Пускай понаблюдают с недельку, а отчёты присылают мне ежедневно. В особенности мне любопытно знать об отношениях нашей красотулечки с родителями. Ну, и c братьями-сёстрами, если у неё они есть. А там, так сказать, посмотрим. Возможно, я найду достойного и уважаемого человека, кому можно будет девочку сосватать.

Красивыми девочками интересовался друг и соратник хозяина Оливер Риган. А может, и не соратник, и даже не друг, такие подробности Ловкача не интересовали. В основном потому, что дружба в июле всегда была явлением временным и в любой момент могла обернуться враждой. Так или иначе, возможности оказать хозяину услугу Ловкач никогда не упускал, какого бы рода услуга ни была. А девочка откровенно красива, фигуриста и, по всему видать, знает себе цену. Риган стар и вдов, зато могущественен. Вполне возможно, она его заинтересует. И, таким образом, Риган окажется у хозяина в долгу, а тот, в свою очередь, будет обязан ему, Ловкачу. С учётом того, что добра хозяин не забывает, вырисовывается неплохая комбинация.

– У тебя всё, голубчик? – осведомился Ловкач.

– Есть интересная новость из позднего октября. Заложники вернулись. Помните, шеф, декабриты взяли полтора десятка пленных? Хотели обменять на оружие, но им отказали.

Ловкач укоризненно покачал головой. Вопрос, помнит ли он то, что непосредственно касалось работы, был неуместен.

– Простите, шеф, – поспешил загладить оплошность Дылда. – Подробности таковы: из шестнадцати человек вернулось четырнадцать. Один был убит при атаке на заслон, и ещё один, некий Курт Бауэр, решил не возвращаться.

– В каком, позволь спросить, смысле не возвращаться? – опешил Ловкач. – Он что же…

– По словам командира заслона, этот Курт влюбился в декабритку и остался с ней. Он сирота, родители погибли, близкие родственники тоже. Местный священник, некий Клюге, заочно отлучил его от церкви, имущество распределил внутри кочевья.

– Понятно, понятно, святой отец поступил правильно. Что ж, боюсь, их счастье будет недолгим, – горестно посочувствовал влюбившемуся октябриту Ловкач. – Что по остальным?

– Со слов того же Клюге, с ними все в порядке. Они исповедовались, все остались тверды в своих убеждениях и вере. Командир у них хорош – тёртый парень, бывал в переделках, толковый и преданный. Зовут Мартин Бреме, тридцать четыре года, женат, двое детей, в кочевье пользуется авторитетом. Прозвище – Железный Мартин – весьма красноречивое. Я думаю, стоит присмотреться к нему, шеф, возможно, он нам подойдёт.

– Возможно, возможно, – задумчиво протянул Ловкач. – Толковый, тёртый и преданный, говоришь? Что ж, я согласен, передай, будь так любезен, в октябрь, чтобы присмотрелись. Что-нибудь ещё?

– Нет, шеф.

– Ну, тогда сделай милость, ступай.

Выпроводив Дылду, Ловкач плеснул в хрустальный бокал дымчатого «Чивас Ригал», пригубил, посмаковал во рту, затем мелкими глотками отправил в горло. Уселся в массивное, с витыми ножками кресло красного дерева и разложил перед собой бумаги – отчёты агентов из апрельских и майских кочевий.

Углубиться в материалы, однако, не удалось. Условный стук в дверь – два длинных удара и три коротких оповестил, что прибыл курьер из июля, от хозяина.

Депеша, курьером доставленная, была зашифрована и снабжена грифом «Особой важности». Это означало, что надлежит бросить все дела и переключиться на то, что велит хозяин. Выпроводив курьера, Ловкач взялся за расшифровку. С полчаса он скрупулёзно переводил цифры в буквы и составлял буквы в слова. Когда, наконец, содержание депеши стало явным и Ловкач с ним ознакомился, он долгое время просидел в прострации, пытаясь собраться с мыслями. Когда это, наконец, удалось, поднялся, наполнил бокал «Чивас Ригалом» до краёв, залпом его опростал, нашарил в ящике стола сигару, закурил и откинулся в кресле. Он осознавал, что от того, как ему удастся справиться с поручением хозяина, зависит его дальнейшая судьба. А возможно, не только его судьба и даже не только самого хозяина, а всей республики в целом. И также осознавал, что в случае, если справиться не удастся, он, Ловкач, проживёт крайне недолго. Его попросту устранят, как носителя смертельно опасной информации, и устранят незамедлительно. Ловкач вновь наполнил бокал, осушил, с силой раздавил в пепельнице окурок раритетной сигары и усилием воли заставил себя сосредоточиться. Сейчас, впервые за всю свою долгую и удачливую карьеру, он пожалел о том, что не остался заурядным, ни во что не впутывающимся армейским лейтенантом, которому никогда не пришлось бы принимать к исполнению то, что предлагалось в депеше.

А предлагалось в ней в кратчайшие сроки разработать операцию по устранению трёх человек. Имена этих людей, каждое по отдельности, внушали трепет, а собранные вместе вгоняли в ужас. Джон Доу, Дэвид Самуэльсон и Джерри Каллахан. Ловкача передёрнуло от осознания, на кого ему предстоит замахнуться. На разработку операции отводилась неделя, по её истечении предстояло составить план и согласовать его с хозяином. И, в случае одобрения, приступить к реализации.