Кобра под подушкой - [31]

Мухин отпил из чашки остывший кофе.

— В конце войны я был в Берлине и присутствовал на допросе бригаденфюрера Рауша, которого мы взяли в бомбоубежище Гитлера. Он заявил, что одно время возглавлял разведывательную резидентуру в испанском городке Уэльва и забрасывал агентов в Марокко и Алжир. Помните Рауша?

— Да. Он послал в Касабланку своего агента де Шамбли, а мы его перевербовали.

— Рауш был одним из ближайших подчиненных начальника военной разведки адмирала Канариса. И он рассказал нам, как ездил вместе с адмиралом Канарисом в Эскориал…

— Правильно.

— Это было в сорок третьем году. И я вспомнил, как вы оба тогда вдруг уехали из Касабланки, а потом в Лондоне Лилиан сказала мне, что видела вас в Эскориале. Рауш назвал дату поездки Канариса в Эскориал, и я сопоставил ее с датой вашего появления там. Они совпали. Я показал Раушу вашу фотографию, помещенную в «Лайфе», и Рауш опознал вас. Заявил, что видел вас в коридоре отеля и точно описал приметы Эймза.

Мухин остановился и посмотрел на Пимброка. Тот улыбнулся:

— Валяйте дальше.

— Канарис встретился тогда в Эскориале с одним видным англичанином и обещал уговорить Гитлера убрать большую часть войск из Сицилии. Он представил фюреру подложные донесения агентов о том, что будто бы готовится высадка в Греции и Сардинии. И Гитлер поверил ему и убрал десять дивизий из Сицилии.

Пимброк помешал ложечкой в чашке и усмехнулся.

— Получается, что мы зря возились с «Бримстоном» и «Минсмитом». Интересно. Это как в детективном романе: читатель все время думает о том, кто сыграл главную роль — де Шамбли или труп конторщика, и наконец, взвесив все приведенные факты, останавливается на одном из них. И вдруг стремительный поворот сюжета — главную роль, оказывается, сыграли не они, а Канарис. Я, пожалуй, напишу повесть обо всем этом, тем более что я видел своими глазами этого Канариса. Напишу о том, что удачей высадки в Сицилии и нокаутированием Италии мы обязаны главным образом Канарису…

Мухин медленно покачал головой. Пимброк уставился на него.

— Не согласны? Вы же говорили…

— Я говорил о том, что Канарис, сговорившись с вами, надул Гитлера. Но о том, что Канарису принадлежит главная роль в поражении Италии, я не говорил.

— Значит, не он сыграл главную роль?

— Нет.

— Кто же? — Пимброк посмотрел на часы. — Жалко, скоро будет посадка. Мало времени.

— Я буду краток, — начал Мухин. — Вам удалось так легко взять Сицилию и выбить Италию из войны не из-за Канариса. Помните приказ гитлеровского командования в конце июня 1943 года о наступлении немецких войск на Восточном фронте? Это наступление началось за пять дней до вашей высадки в Сицилии. А через неделю после начала немецкого наступления мы перешли в наступление в районе Орла и сковали все резервы немцев. Гитлер лишился возможности послать какие-либо подкрепления в Италию. Вот почему вам удалось без особого труда взять Сицилию и свалить Италию. Не забывайте, что те десять дивизий, которые Гитлер, поверив Канарису, убрал из Сицилии, были посланы в Грецию, но попали на восточный фронт.

Пимброк усмехнулся.

— Выходит, так. И факты это подтверждают.

— Знаете что? — Пимброк положил руку Мухину на плечо. — Вы должны написать обо всем этом. А то мы изображали дело таким образом, что совершенно замалчивали роль советских войск.

— В Англии и Америке совершенно откровенно извращают историю войны, всячески фальсифицируют ее. Помните, мы говорили тогда о послевоенном порядке?

— Мы дрались вместе против коричневой чумы и могли бы продолжить наше содружество после войны. Но этого не получилось. Эймзы и им подобные взяли курс на новую войну. И сейчас вовсю вооружают тех самых… — Пимброк опустил глаза, голос его стал глухим. — Вы сказали, что помните, как танцевали с Лилиан. Зимой сорок четвертого года в Лондоне недалеко от ее дома упал «Фау-2»… и она потеряла ногу. Ей сделали протез, но она больше не танцует… Надо сделать так, чтобы никогда больше не было никаких «Фау». Покончить раз и навсегда с войнами. Выпьем за наших детей.

Он провел рукой по глазам. Мухин взял у буфетчицы две рюмки коньяку и поставил их на столик. Они чокнулись.

— За нашу встречу! — сказал Пимброк. — Я очень рад, что увидел вас. Лилиан тоже хочет приехать в Москву.

— За то, чтобы она скорее приехала! — провозгласил Мухин. — Буду ждать вас.

— Обязательно приедем. Так вот… я предлагаю вам написать что-нибудь вроде повести относительно «Минсмита». Канариса и всего прочего. И опишите обстановку того времени, вам это не трудно, потому что вы тогда были у нас. Я охотно поделюсь с вами материалами. Расскажу вам все подробности «Бримстона» и других наших дел.

— Надо будет подумать — Мухин засмеялся. — Вас обоих тоже придется вывести.

— Пожалуйста. Только придумайте такое заглавие, чтобы заинтриговало читателей. Броское.

Мухин наклонил голову. Подумав немного, он сказал с улыбкой:

— Надо, чтобы в заглавии фигурировало слово «змея».

— Почему? — удивился Пимброк. — Если вы имеете в виду Лилиан…

Мухин мотнул головой.

— Совсем нет. Дело вот в чем. Уже в Касабланке я заметил, что ко мне в гостиницу кто-то лазил в мое отсутствие и рылся в бумагах и вещах. И я понял, почему вы потащили меня смотреть фильмы, а потом подстроили так, что меня задержали. В Лондоне секретные обыски продолжались. Я нарочно оставлял на видном месте свои писания, в которых ругал вас за всякие политические махинации и оттяжку второго фронта. Но под конец мне это надоело, я решил покончить с этим. Тем более что должен был приехать мой преемник. Я, между прочим, догадывался, что лазили ко мне именно вы и Эймз.