Князья Эльдорадо - [67]

Поздним вечером, сидя вдвоем за бутылочкой легкого винца, Кошкин говорил озабоченно Юсупову:

– Хана мы укантропупили, но у него за спиной Порта. Мы отсюда уйдем, а в Крым хлынут атаманы – наша победа насмарку.

– А вот и нет. Я тебе раньше не говорил, не было случая. По моим подсчетам, «Родина» в данное время в Эгейском море топит турецкий флот.

Кошкин от избытка чувств вскочил, перевернув столик со снедью и вином заключил друга в объятия:

– Ай, да Мачо, ай да, сукин сын!

Тот смущенно отбрыкивался:

– Отпусти меня, черт здоровый, то не моя идея. Эту мысль подала женушка твоя ненаглядная.

– Анна, что ли?

– Ну да.

– Во дела, бабы лучше нас с тобой разбираются в военной стратегии, – и друзья заржали во всю глотку.

* * *

«Родина», пройдя возле берегов Португалии и юга Испании, устремилась в Гибралтарский пролив. Здесь, у северных берегов Марокко и Алжира, моряки по пути занимались любимым делом – топили пиратов всех мастей и освобождали невольников с галер. На стоянку встали лишь один раз на острове Сицилия, в Сиракузах, для пополнения запаса свежей воды, и отправили на берег бывших галерных рабов. Сделали бросок через Ионическое море и тормознулись у греческого острова Китира, где взяли на борт лоцмана. Проход через многочисленные острова и островки – дело муторное и опасное, потому без местного аборигена не обойтись. При выходе из пролива Кафирефс «Родину» поджидала турецкая эскадра в семьдесят вымпелов. Командующий эскадрой Керим-Паша, сидя на мостике, допивал пятую чашку кофе. Над головой мерно покачивались опахала, создавая приятную прохладу.

– Подать сигнал этому нечестивому гяуру – спустить паруса. Совсем обнаглели, шляются в наших водах, как у себя дома.

Затянувшись кальяном, важно молвил:

– Хороший трофей украсит флот сиятельного и несравненного султана Ибрахима, да благословит Аллах его долгие годы.

Его свита – те еще лизоблюды – заверещали со всех сторон, восхваляя блистательного халифа и его лучшего флотоводца всех времен и народов мужественного Керима-Пашу. Турки, предвидя близкую и легкую победу, даже не озаботились взять нарушителя спокойствия в клещи – так и двигались общей кучей. На многих кораблях не открыли пушечные портики, оно вроде и ни к чему. Как показали дальнейшие события, ни в коем случае нельзя недооценивать противника. Тупые, но хитрые гяуры остановили свой большой корабль в недосягаемости турецких пушек – метрах в семистах от эскадры.

– Это ничего, мы щас быстро все поправим, – думали турки, потирая грязные ладошки.

Керим-Паша приказал капитану флагмана выдвинуться вперед – ему не терпелось первому взойти на захваченный корабль. За что и поплатился.

Капитан Пауль Хове приказал поставить корабль бортом к неприятельской эскадре. Именно капитан Хове, бывший первый помощник. Старый капитан Якобс умер во время похода месяц назад от желтой лихорадки. Похоронили его по морскому обычаю в водах Атлантики, у берегов Португалии.

Разворачивались стволы орудий, выискивая цели, заорали дальномерщики, лязгнули затворы, принимая снаряды. Послышалась команда:

– Огонь! – и пушки левого борта рявкнули, выпуская взрывную смерть. Корабль качнуло от слитного залпа. Из шести выстрелов – пять попаданий. Раздался мат артиллерийского офицера – выдавал на орехи промазавшему расчету. Турецкому флагману досталось больше всех – в него влепили три снаряда. Один взорвался на палубе, сметая осколками экипаж, и устроил пожар. Два других ударили по ватерлинии и разломили судно пополам. Флагман затонул в течение десяти минут. Дальше начался разгром эскадры. «Родина», описывая полукруг и меняя галсы, стреляла поочередно двумя бортами.

Каракки и галеры, объятые пламенем, шли ко дну. Матросы прыгали в воду и, держась за деревянные обломки, плыли к далекому берегу. Экипаж «Родины» туркам не помогал – он снимал с полузатопленных галер рабов. К большому удивлению капитана Хове, среди бывших изможденных невольников оказалось много русичей и греков. Помня наставления князя Юсупова-Эльдорадо, к галерным рабам отнеслись со всем вниманием. Накормили, одели, обули, оказали нуждающимся медицинскую помощь. Спустя три дня сделали им предложение – имеющим военный опыт и знающим, с какой стороны браться за саблю, войти в состав абордажной команды. Таковых нашлось пятьдесят шесть человек, плюс четверо бывших пушкарей. Остальных двести семнадцать человек высадили на малолюдном острове Скирос, снабдив их продовольствием, палатками и оружием. Пообещали забрать на обратном пути. «Родина» на всех парусах шла к западному побережью Турции и, странное дело, свободно прошла пролив Дарданеллы. Капитан Хове терялся в догадках: где же болтается неприятельский флот? И лишь в Мраморном море, наконец, лицезрели турецкие вымпелы – числом четыреста тридцать два. В то время османский флот представлял собой эдакую «солянку» – галеры, каракки, шхуны и даже допотопные каравеллы. По тем временам, чем больше пушек, тем сильней и опасней судно. О морустойчивости и мореходности думали в последнюю очередь. Адмирал Вахид-Паша, как и все его окружение на мостике, в некоем ступоре пялились на неизвестный одиночный корабль, делающий круги вокруг сгрудившихся судов непобедимого флота. Наглый незнакомец, окрашенный в шаровую краску, своими действиями кого-то сильно напоминал адмиралу. Спустя мгновение дошло – акулу. Та тоже кругами ходит возле будущей жертвы. Вахид-Паша передернулся от неприятных ассоциаций. Чуть позже чужак приблизился метров на четыреста и нанес ужасное оскорбление не только флоту, но и всей Османской империи. Турки после увиденного плевались, скрипели зубами и изрыгали проклятия.