Княжна Тата - [5]
И вотъ, въ это самое время, когда для княжны Тата чуть уже не загорались вѣнчальные огни (свѣтскіе вѣстовщики говорили о ея помолвкѣ какъ о дѣлѣ рѣшенномъ), — опять, опять этотъ Бахтеяровъ, отверженный ею, со своими огненными глазами "et son air plus sauvage que jamais", Бахтеяровъ, теперь герой дня, изъ-за котораго на дняхъ, разсказывали ей, у Nadine Краснохолмской чуть не вцѣпилась въ шиньонъ Sandrine Беренбергъ маленькая графиня Ваханская. И онъ все тотъ же, все также страстно любитъ ее, а она… Но нѣтъ, нѣтъ, неужели дастъ она себѣ волю, позволитъ себѣ "увлечься романическимъ чувствомъ"?
Ей скоро представился случай "покончить съ этимъ".
Однажды за интимнымъ обѣдомъ у Léonie Тепловой (это была одна изъ современницъ ея по дебютамъ въ свѣтѣ, давно впрочемъ успѣвшая опередить ее по части матримоніальной карьеры, такъ какъ третій уже годъ состояла замужемъ за своимъ богатымъ и пьяненькимъ "Дини",) кто-то предложилъ ѣхать вечеромъ на тройкахъ. Предложеніе было принято съ восторгомъ. Маленькая и вездѣсущая графиня Баханская вскочила съ мѣста и забарабанила ножомъ по тарелкѣ.
— Attention, mes gaillardes! крикнула она на всю столовую:
Всѣ обернулись со смѣхомъ въ ея сторону. Ея "откровенная" (во всякомъ другомъ кругу ее бы назвали циническою,) рѣчь очень цѣнилась въ мірѣ нашихъ кокодетокъ.
— Насъ здѣсь сколько? начала она: quatre femmes et trois hommes? Nombre impur!
— Impair, счелъ нужнымъ поправить Анатоль Можайскій, одинъ изъ троихъ мужчинъ.
— Je dis impur, sacrée bombe! И она ударила ножомъ уже такъ, что тарелка раскололась на куски;- la pureté veut que chacune ait son chacun… pour le moins! прибавила она съ жестомъ Schneider, оттягивая пальцемъ вѣку праваго глаза и прижмуриваясь другимъ.
— Approuvé крикнулъ подъ общій хохотъ хозяинъ дома Дини, наполовину уже готовый.
— Pitou, обратилась черезъ столъ маленькая графиня къ своему, такому же маленькому, съ китайскимъ лицомъ, супругу, — vous allez vous flanquer dans un tape — quelque chose, et vous nous amenerez, Бахтеяровъ et Аваловъ.
Она сѣла и ущипнула за локоть сидѣвшую подлѣ нея Тата.
— Ты становишься совершенно невозможною, Lizzy, сказала ей недовольнымъ голосомъ княжна.
— Vous n'êtes qu'une bégueule, ma chère! C'est très chien ce que je viens de dire, dites donc vous autres, отвѣтила та, обѣгая кругомъ глазами и самымъ искреннимъ образомъ удивляясь, что кто-нибудь могъ находить неприличнымъ ея чистѣйшій жаргонъ парижскаго демимонда.
Кромѣ Тата никто и не нашелъ его неприличнымъ: у Lizzy Ваханской было полтораста тысячъ дохода и лучшій поваръ во всемъ Петербургѣ.
Изъ-за стола поднялись часу въ девятомъ. Въ одиннадцатомъ явились Бахтеяровъ, Аваловъ и товарищъ его, кавалергардъ Пронскій, которыхъ Pitou нашелъ въ Яхтъ-клубѣ. Самъ онъ остался тамъ играть въ quindici съ Гадивоновымъ, Половецкимъ и Зубатовымъ, а молодыхъ людей послалъ къ Тепловымъ и наказалъ имъ нанять и привести туда двѣ тройки.
Разсѣлись по рецепту Lizzy Ваханской, "каждая съ каждымъ": въ первыхъ саняхъ хозяйка дома и напротивъ ея уже второй годъ сильно приволакивавшійся за нею Анатоль Можайскій, а рядомъ съ нею Зина Троекурова, четвертая дама нашей веселой компаніи, бывшая уже не первой молодости, а потому очень любившая кокетничать "avec les innocents", въ числу которыхъ причисляла она своего vis-à-vie, только что произведеннаго въ офицеры, еще безусаго и хорошенькаго Пронскаго; во вторыхъ — Lizzy съ Тата, съ которыми поѣхали Бахтеяровъ и Аваловъ. Маленькая графиня, имѣвшая самыя серьезныя претензіи на сердце "дикаго Хивинца" и знавшая, что Тата съ своей стороны преслѣдуетъ "серьезную цѣль" относительно Авалова, разсчитывала на прелестнѣйшую partie carrée, въ которой "никто другому мѣшать не будетъ", на основаніи извѣстнаго правила, что "quand on est quatre on est deux". Но едва тронулись и поскакали тройки, оказалось, что она ошиблась въ разсчетѣ. "Дикій Хивинецъ", какъ нарочно, завелъ сразу общій разговоръ и по его оживленному, горячо веселому тону она тотчасъ же поняла, что онъ никакъ не намѣренъ свести его на одну изъ тѣхъ интимныхъ бесѣдъ, которыя такъ удобны въ саняхъ, ночью, когда едва различаешь лицо сосѣда и въ то же время чувствуешь всю его близость въ себѣ, и подъ визгъ полозьевъ и свистъ вѣтра все какъ бы можно сказать, все дать понять и все выслушать безъ смущенія, благодаря этой ночи и визгу, и возбудительному зимнему воздуху, отъ котораго такъ пріятно щиплетъ кожу сквозь вуаль и захватываетъ дыханіе, и такъ хорошо, такъ упоительно весело!.. Ничѣмъ этимъ, она видѣла, не хотѣлъ воспользоваться Бахтеяровъ, тщательно даже поджимавшій назадъ ноги при малѣйшемъ толчкѣ, чтобы не коснуться ими маленькихъ ножекъ Lizzy, противъ которой сидѣлъ онъ. Онъ разсказывалъ какія-то уморительныя вещи, которыя заставляли хохотать невольно и ее, и Тата, но она опять-таки чувствовала, что онъ былъ такъ остеръ и блестящъ не для нея одной… а, можетъ-быть хуже, даже вовсе не для нея. Lizzy начинала сердиться на него и вмѣстѣ съ тѣмъ ревновать Тата. Но наша княжна, съ своей стороны, вовсе не поощряла frais d'esprit "Хивинца": ее гораздо болѣе занимало угрюмое настроеніе vis-à-vie ея, Авалова. Онъ сидѣлъ, приподнявъ до глазъ бобровый воротникъ шинели и не разжимая губъ, взглядывалъ оттуда на нее изъ-подъ своей бѣлой фуражки прямо и печально (она это ясно замѣтила, проѣзжая по Дворцовой Набережной, когда падалъ на него свѣтъ фонарей). Она нѣсколько разъ пыталась
