Княжий удел - [21]

Остановившееся войско было не в диковинку. Часто князья на этом поле останавливались на отдых и отправляли гонца в город, чтобы он наказал боярам встречать князя с почестями. Вот и эта дружина тоже стоит: дожидается хлеба с солью да колокольного звона.

Постояли еще у леса. Помолчали. И дружина не торопится в Москву.

— Как будто ты и не рад великому московскому княжению, Юрий Дмитриевич, — обронил Иван Всеволжский хмуро.

— Не понять тебе всего, боярин, — был ответ. — Василий племянник мне.

— А может, ты трезвона дожидаешься с Благовещенского собора, князь? Так не будет его! Не привыкли к тебе московиты, их сначала покорить нужно, а уже потом признания ждать. Ваське они многим обязаны, вот его встретили бы! И еще я тебе скажу, Юрий Дмитриевич, хорошо, если ворота откроют, а то штурмом город брать придется.

— Поехали! С Богом!

Ворота в Москву оказались открытыми. В карауле два безбородых отрока застыли с бердышами на плечах. Не смутили их великокняжеские бармы Юрия Дмитриевича.

— Кто таков?!

Потянулся Иван Дмитриевич за клевцом, чтобы рубануть строптивцев по самой макушке заостренным концом, но великий князь отстранил занесенную руку. Негоже первый день со смертоубийства начинать.

— Я, Юрий Дмитриевич, князь великий, а это холопы мои. В вотчину свою еду, в Москву!

— Вам бы поклониться Юрию Дмитриевичу, а вы глотку дерете, — поучал молодцов боярин.

Караульные расступились и впустили великого князя с воинством в стольный город.

Чужака Москва встретила враждебно — третьи сутки Юрий Дмитриевич княжит, а бояре к нему идти не спешат. Заперлись в своих хороминах и нос во дворец не кажут. Можно было призвать на службу галицких и дмитровских бояр, однако лапотники! Куда им со стольными тягаться! Московиты породовитее и познатнее будут, а серебра накопили столько, сколько у великого князя не найдется. Служба силком не делается, нужно выждать немного — пускай бояре попривыкнут к новому хозяину, а потом сами ко двору заявятся. Да еще бобровые шапки перед его милостью поснимают. Без князя им никак, даже собака в добром хозяине нуждается.

А перед самой вечерней, когда слуги уже запалили в палатах свечи, неожиданно к великому князю пожаловала Софья Витовтовна.

Расступилась проворно дворня перед великой княгиней, а престарелый юродивый, давнишний обитатель великокняжеского двора, увязался за Софьей.

— Здесь он, матушка, здесь! От тебя все прячется. И страже велел тебя не пускать, да разве они могут великую княгиню ослушаться? Мы его, ирода, всюду сыщем! Никуда он от нас не спрячется!

Софья Витовтовна прошла в покои великого князя. Здесь все было так же, как и при ее сыне. Вдоль стен выставлены могучие сундуки, у окон стоят лавки, и только под иконами один стул — для самого князя.

— Что же ты сестру свою не приветишь? Навстречу ей не выйдешь? — беззлобно укоряла Софья Витовтовна князя Юрия. — А я помню, было время, когда ты меня перед Красным крыльцом встречал и низко в ножки кланялся.

Князь Юрий даже не поднялся со стула, отвечал:

— Что было, то прошло, княгиня. Только все мое уважение к тебе обида за сыновей вытеснила. Теперь на Москве я хозяин. Сын твой монастырь в Коломне выбрал, постриженья ждет. Видно, участь у него такая, доживать свой век монахом. А ты, княгиня, не серчай, глядишь, игуменом станет.

— Вот, стало быть, как ты мне за мое добро платишь. Муж мой, Василий Дмитриевич, зол был на тебя очень. Воинами на поле брани хотел тебя, как зайца, затравить, да я ему все время поперек дороги становилась. Помнила всегда, что ты свояк братича моего, Свидригайла.

При упоминании о Свидригайле Юрий Дмитриевич слегка нахмурился. Оба князя были женаты на дочерях смоленского воеводы Ивана Святославича. Свояка Юрий любил. Месяца не проходило без того, чтобы он не навестил его. Выработалась в князе потребность во время крепкого пития изливать свояку душу. Свидригайло умеет слушать и советы добрые дает.

Однако князь отвечал зло:

— Знакома мне уже твоя доброта! Опозорила моих сыновей на Васькиной свадьбе! Вся Москва хохотом изошла!

— Видно, придется отписать брату Свидригайле, как его свояк великую московскую княгиню хулит.

Говорила с досадой великая княгиня — знала, не дойдут ее слова до сердца Юрия Дмитриевича. Был бы жив Витовт, не дал бы внука в обиду, сумел бы его позор смыть. Свидригайло и сам всегда против старшего брата шел, вот этим он и напоминает Юрия Дмитриевича. Однако великая княгиня не могла не знать, что упоминание о Свидригайле — единственная тропинка в душе Юрия, которая способна привести ее к цели. Знала княгиня Софья и о том, что почитал Юрий своего побратима больше собственных братьев.

Поежился князь Юрий. Великая княгиня уходить не хочет, по-прежнему стоит у порога.

— Проходи, Софья, что у дверей жмешься? Какие же мы с тобой враги? Нам делить нечего. У тебя свой есть удел, у меня свой. Я на чужое не зарюсь.

— Мой удел — это вотчина мужа моего, только он и смог бы его отнять. Но зачем ты Василия удела лишил? Хорошую же ты ему участь предрешил — монахом быть. — Софья прошла в палату. — Вот что я тебе скажу. Не пойдут служить к тебе московские бояре до тех пор, пока Васе город не дашь. Так и просидишь в этих хороминах один как сыч?