Князь Света - [51]

— Хоть ты и можешь разгуливать по воздуху, — ответил Сиддхартха, — говоришь ты вещи весьма опрометчивые.

— Недалеко отсюда, в Паламайдзу, находится двор Князя Видегхи, — сказал Тарака, — я присмотрелся к нему на обратном пути с Небес. Как я понял, он обожает игру. Стало быть, туда и держим путь-дорогу.

— А если поиграть явится и Бог Смерти?

— И пусть! — вскричал Тарака. — Ты перестал забавлять меня, Бич. Спокойной ночи. Спи дальше!

И на него опустилась легкая, как вуаль, темнота и гнетущая, словно свинцовая, тишина; первая из них сгущалась, вторая рассеивалась.

От следующих дней остались лишь яркие фрагменты.

До него доходили обрывки разговоров или песен, красочные виды галерей, комнат, садов. А однажды он заглянул в подземный застенок, где на дыбе корчились люди, и услышал собственный смех.

А между этими видениями его посещали сны, подчас смыкающиеся с явью. Их освещало пламя, их омывали слезы и кровь. В полутемном бескрайнем соборе он бросал кости, и были это светила и планеты. Метеоры высекали пламя у него над головой, кометы вычерчивали пылающие дуги на черном стекле свода. К нему сквозь страх пробилась вдруг вспышка радости, и он знал, что хотя эта радость в основном принадлежала не ему, была в ней и его частичка. Ну а страх, тот весь был его.

Когда Тарака выпивал слишком много вина или валялся, запыхавшись, на своем широком и низком ложе в гареме, его хватка, тиски, которыми он сжимал украденное тело, слабела. Но слаб еще был и Сиддхартха, разум его не оправился от ушиба, контузии, а тело было либо пьяным, либо обессиленным; и он знал, что не пришло еще время оспорить владычество повелителя демонов.

Иногда видел он все вокруг не глазами того тела, которое было когда-то его собственностью, а зрением демона, направленным сразу во все стороны; сдирал он тогда своим взглядом со всех, с кем встречался, и кожу, и кости, прозревая под ними огонь истинной их сущности, то расцвеченный переливами и тенями их страстей, то мерцающий от жадности, похоти или зависти, то стремительно мечущийся между жаждой и жадностью, то тлеющий подспудной ненавистью, то угасающий со страхом и болью. Адом ему стало это многоцветие; лишь иногда смягчался он как-то либо холодным голубым сиянием интеллекта ученого, либо белым светом умирающего монаха, либо розовым ореолом хоронящейся от его взгляда знатной дамы, либо, наконец, пляшущими простенькими цветами играющих детишек.

Он прохаживался по залам с высокими потолками и по широким галереям королевского дворца в Паламайдзу, его законного выигрыша. Князь Видегха был брошен в цепях в свой собственный застенок. И никто из его подданных по всему королевству не подозревал, что на трон его воссел ныне демон. Все, казалось, шло своим чередом. Сиддхартхе привиделось, как он проезжает на спине у слона по улицам города. Всем женщинам в городе велено было стоять у дверей своих жилищ, и он выбирал среди них тех, которые приходились ему по душе, и забирал их в свой гарем.

Содрогнувшись от неожиданности, поймал себя Сиддхартха на том, что участвует в этих смотринах, подчас оспаривая, подчас обсуждая с Таракой достоинства и недостатки той или иной матроны, девушки или дамы. Добралось и до него вожделение Тараки и стало его собственным. С осознанием этого факта вступил он на новую ступень пробуждения, и теперь не всегда рука именно демона подносила к губам его рог с вином или поигрывала кнутом в застенках. Все дольше и дольше оставался он в сознании и с некоторым ужасом начинал понимать, что внутри него самого, как и внутри каждого человека, сокрыт демон, способный отозваться на зов своих собратьев.

И вот однажды восстал он наконец против силы, управлявшей его телом и подчинившей его разум. Он уже вполне оправился и делил с Таракой все его труды и дни, постоянно был с ним — и как безмолвный наблюдатель, и как активный участник.

Они стояли на балконе, выходящем в сад, и смотрели, как набирает силу день. Тарака захотел — и тут же все цветы в саду изменили свой цвет, теперь в саду царил черный цвет — ни пятнышка красного, синего или желтого. Напоминающие ящериц твари закопошились, зашевелились в прудах и на деревьях, зашуршали и заквакали в черноте теней. Густые, приторные запахи благовоний насытили воздух, по земле, как змеи, извивались струйки черного дымка.

На жизнь его покушались уже трижды. Последним попытку предпринял капитан дворцовой гвардии. Но его меч превратился прямо у него в руке в рептилию, и та впилась ему в лицо, вырвала ему глаза, напоила его жилы ядом, от которого весь он почернел и распух; умер он в страшных мучениях, умоляя о глотке воды.

Сиддхартха глядел на деяния демона и вдруг ударил.

Медленно возвращалась к нему та сила, которой в последний раз пользовался он в Адовом Колодезе. Странным образом оторванная от мозга его тела, объяснение чему дал ему когда-то Яма, сила эта медленно вращалась как цевочное колесо в самом центре пространства, которым он был.

Теперь оно раскрутилось и вращалось стремительнее, он напрягся и швырнул его против силы другого.

Крик вырвался у Тараки, и ответный удар чистой энергии, словно копье, обрушился на Сиддхартху.