Князь советский - [26]

Мама в припадке гнева швыряла в дочь что под руку попадется. Рубец на Галиной шее остался от раскаленных щипцов для завивки – белогвардейские бандиты были тут ни при чем.

Однажды мама пригласила в гости революционера, состоящего под наблюдением полиции. Товарищ Алов был старше Гали на девятнадцать лет, носил дурацкое пенсне на засаленной ленте и выглядел так, что кухарка немедленно окрестила его «сухофруктом».

Его страстные речи поразили Галю в самое сердце. Он говорил о том, что в наш жестокий век надо быть сверхчеловеком, которому чужды сомнения, пороки и страсти простых смертных. Только так можно было сохранить собственное достоинство и не унижаться перед власть имущими.

Во время званых обедов Алов ругал мамины сентиментальные книжки и отцовское стремление жить, «не хуже других».

– Жизнь дается человеку один раз! – горячо проповедовал он. – Вы посмотрите, на что вы ее тратите! Неужели вам не стыдно быть простыми обывателями?

– Стыдно! – соглашалась мама и вытирала слезу надушенным платочком.

– Вот это да! Вот это я понимаю – настоящий человек! – восклицал папа и записывал слова Алова в особую книжечку для цитат и умных мыслей.

У Гали и Алова закрутился роман, но узнав об этом, родители пообещали сдать дочкиного «жениха» полиции – такой зять их совершенно не устраивал.

Алов взял Галю с собой в Петербург, и она больше никогда не встречалась с родителями. Много лет спустя ей сказали, что они умерли от голода во время гражданской войны.

2.

Шел 1913 год.

Столица встретила Алова и Галю знамением, о котором еще долго писали в газетах: на город обрушились полчища стрекоз. Их было так много, что они, как листья по осени, покрывали тротуары, а по Неве плыли зыбкие пятна из стрекозиных крыльев. Старухи говорили, что все это не к добру.

За Аловым охотились жандармы, поэтому им с Галей пришлось перебраться в Париж. Она делала все, что он просил или подразумевал: готовила, стирала, перепечатывала статьи и переводила с английского и французского. Жениться на ней Алов не собирался и говорил Гале, что она «свободная эмансипированная женщина», а брак – это непростительное мещанство.

Летом 1914 года началась Мировая война. Как иностранный гражданин Алов не подлежал призыву, но он все-таки записался добровольцем, чтобы вести революционную пропаганду в войсках. Галя решила, что его непременно убьют, и после очередной побывки Алова не стала прерывать беременность. Через семь месяцев у нее родилась дочь Тата.

Однако Алов не погиб. На войне его отравили газами, и он нажил таинственную болезнь, которая временами скручивала его в бараний рог. В такие дни он сутулился, желтел и судорожно давился воздухом. На его запястье появились янтарные четки, накрученные в виде браслета. Алов говорил, что они помогают ему пережить очередной приступ.

В начале 1919 года Алов с «семейством» вернулся в Москву, устроился в ЧК и получил комнату в ветхой, донельзя загаженной гостинице «Селект».

Вместе с эксплуатацией из России исчез бытовой комфорт: элементарные мелочи – винтики для очков, бельевые крючки и маникюрные ножницы стали недосягаемой роскошью. Но Галя ни на что не жаловалась: ведь они с Аловым боролись за светлое будущее всего человечества, а ради этого можно было потерпеть.

Ей очень хотелось верить, что все не напрасно, и скоро у нее опять появится диван, накрытый клетчатым пледом, и расписная чашка с горячим шоколадом. А еще своя кухня, раковина и уборная, где можно оставлять стульчак без опасения, что его украдут соседи.

Но месяц шел за месяцем, год за годом, и ничего не менялось.

Алов совершенно не интересовался Татой, и это оскорбляло Галю. Она словно очнулась: как она могла прожить с Аловым столько времени? Ведь все опять поехало по накатанной колее: она ежедневно, ежеминутно притворялась и угождала ему, – как в свое время пыталась угодить родителям.

Галя была для Алова выгодным приобретением – бессловесным, исполнительным и не требующим ухода, а вопящая Тата раздражала его. В их маленькой комнате негде было спрятаться от детского крика, и он бросал на Галю обвиняющие взгляды: «Вот, завела ребенка, никого не спросясь, – теперь все мучиться должны!»

Соседи стучали в стену:

– Да уймите вы свою паразитку!

Галя суетилась, краснела и нередко давала Тате шлепка. Девочка орала еще громче.

– Галя, ты совсем дура? – страдальчески шипел Алов.

Он уходил курить, а она обнимала Тату и горько плакала:

– Прости… прости меня, ради бога!

3.

Алову поручили следить за тем, что пишет о СССР зарубежная пресса. Он поставил работу так хорошо, что начальник Иностранного отдела ОГПУ, товарищ Драхенблют, объявил ему благодарность и вручил именной портсигар.

Галя радовалась успехам Алова и тайком молилась, чтобы руководство помогло ему решить жилищную проблему. Вскоре им действительно выделили комнату в Большом Кисельном переулке, и, получив ордер, Алов сказал Гале, что им надо серьезно поговорить.

Сначала он долго благодарил ее за то, что она была надежным товарищем и преданным борцом за дело коммунизма. Галя слушала, не понимая, куда он клонит. Наконец Алов выпрямился и, глядя в сторону, сообщил, что собирается жениться на актрисе.