Князь С. Н. Трубецкой - [56]

К удивлению духовные академики, бывшие на диспуте, были чрезвычайно им довольны, а равно и некоторые священники, присутствовавшие на диспуте. За сим был обед и симпозион до 3-х часов ночи.

Очень рад, что ты моих гностиков одобрил — за них меня хвалили и мои оппоненты и в факультетском отзыве. Ободренный сей похвалой, посылаю тебе статью, помещенную мною 10 марта в Петербургских Ведомостях. (См. статью "К современному политическому положению". С. Н. проводил здесь мысль, что только сближение между Россией, Германией и Францией может облегчить бремя современного европейского милитаризма и вместе обеспечить мирное политическое успеяние трех названных держав, освободив их от страшного и непроизводительного напряжения всех их сил, направленных исключительно на оборону друг от друга. См. Собр. соч. т. I, стр. 41.)

И хотя я столь же уверен в справедливости, высказываемых там положений, как в еврейском происхождении гностицизма, тем не менее опасаюсь, что ты найдешь менее правильными те выводы, которые я там делаю".

Письмо матери С. Н. кн. С. А. Трубецкой к ее дочери кн. М. Н. Гагариной.

"Хороший день был вчера! Диспут прошел спокойно без инцидентов и очень хорошо. Сережа сказал очень хорошую речь и закончил ее блестяще, так что продолжительный гром рукоплесканий был ответом на нее. Было полным полнехонько, и масса студентов громоздилась всюду. Вообще аудитория казалась вся сочувственной в высокой степени. Пока говорили оппоненты, многие ходили подышать, другие подсмеивались и вообще протестовали своим видом; как только заговаривал Сережа, восстанавливалось полное молчание, и все жадно слушали. И говорил он мастерски, вполне спокойно, и речь лилась рекой. Очень было интересно, что он говорил и как возражал. Длилось это бесконечно, — началось в 21/2, а кончилось в 61/2.

Жаль, что не Никольский начал, хотя он говорил невыносимо скучно, искал слов, запинался, заикался, но вопросы были самые интересные о мессианизме, и ответы Сережины очень интересны, но он уже старался сокращать их, а Левушка до 5 часов оппонировал и неинтересно. Они так заморили всех профессоров, что один из них, собиравшийся возражать, уступил просьбе других и воздержался… И так уж в душной аудитории просидели все 41/2 часа.

Когда прочли отзыв факультета и провозгласили Сережу доктором философии, то поднялся такой гвалт, так стучали все стульями, скамьями, и такие восторженные лица были у студентов, что мы все со слезами на глазах были. Кончилось тем, что Сережу окружили студенты и тут же в аудитории стали качать, несмотря на его мольбы; это было нечто стихийное, и говорят, никогда этого не бывало. Многие из профессоров подходили к Паше и говорили: "Радуйтесь вдвойне. Мы радуемся, что за такие идеи его качают". В этот момент я была испугана, боялась, что эта сумасшедшая толпа повредит ему, но на эти восторженные лица волнительно было смотреть!

Все эти дни можно было предчувствовать успех: номерованные билеты давно были все разобраны, а к Сереже присылали более сотни записок и в университет также… В одном магазине вышли все книги, потребовали еще 50, и через два часа не осталось ни одной. Скоро все издание кончится и придется издавать вторично, но уже не от университета, и оно должно будет пройти через Цензуру. Все что мы перечувствовали, это вы сами поймете!.. Я еще и еще благодарю Бога, что он дал мне дожить до этой книги и до этого дня. (Замечательно, что кн. С. А. Трубецкая скончалась ровно через год спустя день в день: 23 марта 1901 г., между 6–7 час. вечера.)

Сережу хотели нести по лестнице, и там еще ждала его толпа, но он этого уже не допустил, и его мольбе вняли."

К ГЛАВЕ 2-й

Приложение 13.

В своей характеристике общего философского миросозерцания С. Н. Л. М. Лопатин указывает на то, что, хотя С. Н. значительно эмансипировался от первоначального влияния славянофилов, тем не менее основное понятие его гносеологии, — понятие веры, — общее у него с ними. У него, как и у славянофилов, вера является как бы третьим источником познания рядом с чувственностью и разумом. (Вопросы философии и психологии, 1906 г.).

"Verachte nur Vernunft und Wissenschaft!" ("презирай только благоразумие и науку" нем.; ldn-knigi) — писал С. Н. одному приятелю. — Вот что славянофилы слишком мало поняли, точно так же как их учители, европейские романтики. Вся реакция позитивизма оправдывается этим недостатком уважения к науке и непониманием научного духа, ненаучностью романтической метафизики с ее гениальными интуициями… В конце концов, вся философия, вся общая теория нашего славянофильства свелась лишь к какому-то многообещающему предисловию: самая книга не была написана, да едва ли могла быть написана. Это, во всяком случае, урок всем нам, русским людям вообще, и идеалистам в частности: книга еще не написана, а мы уже на нее ссылаемся и ею гордимся. Что касается мещанства, то я не знаю более мещанской интеллигенции, нежели именно наша, разница только в том, что европейская интеллигенция обеспеченнее. Мещанство везде есть, было и будет, и если восторжествуют идеалы социализма, то все человечество станет мещанством. Это не значит, разумеется, чтобы в области духа ему принадлежало грядущее царство: оно будет, как и теперь, группироваться вокруг вождей.