Князь Рюрик - [33]

Скоро они стали строить свои планы на будущее.

   — Я провозглашён князем бодричей, — говорил Рерик, — хотя ещё год вместо меня будет править Дражко. Я поставлю его в известность о своём предстоящем браке с тобой, саксонской герцогиней, и он не сможет мне препятствовать в этом. Вот уже семь лет царит между нашими племенами мир и согласие, поэтому никаких препятствий соединению наших судеб нет.

   — Мой род, — отвечала Ильва, — старинный и знатный. Мои дед и отец всю жизнь провели в войне против франков, стали хорошо известны в стране как мужественные и честные воины. На первое место отец ставит незапятнанную честь своего рода. Я для него — самая любимая дочь, он не будет противиться её желанию, тем более браку с таким женихом, как князь племени бодричей.

Так и решили: когда закончится сорокадневный траур по Уто, они объявят своим родителям о своём решении соединить свои судьбы.

А через две недели прискакал гонец из Падербори и сообщил, что в родной дом вернулся Уто, выкупленный из норманнского плена. Раздавленный новостью сидел в своей комнате Рерик, когда к нему вошла Ильва и с каменным выражением на лице сообщила, что исполнит волю родителей и выйдет замуж за Уто, а всё, что произошло между ними, они должны забыть и никогда не напоминать друг другу.

В тот же день она уехала в Альдинбург.

VII

Не сразу Рерик в полной мере ощутил свалившуюся на него беду. Сначала он почувствовал необычную пустоту вокруг себя. Вроде потерял что-то нужное и важное, а что — не мог сразу сообразить, мыкался из угла в угол, как неприкаянный. Только потом обрушилось на него что-то тяжёлое и страшное. Он не в состоянии был думать ни о чём, кроме Ильвы.

«Ильва, Ива, — повторял он бесконечно, — где ты теперь, моя Ивушка?» Его грызла тоска. Он не мог находиться на одном месте — непослушные ноги несли его по тем местам, где они бывали с Ильвой. Вот величественный храм, где она, скорбно склонив голову, молилась за всех живых и мёртвых. Вот здесь она подошла к его стенам и, повернув к нему прекрасное лицо, сказала: «Как люди сумели возвести такую красоту?». А здесь, в лесу, они впервые поцеловались, и до сих пор он чувствует её сладкий девичий запах…

Как-то оказался на рынке. На высоком помосте стоял облачённый в воинскую одежду мужчина и громко выкрикивал:

   — Кто хочет получить от короля хорошее жалованье? Кто хочет повидать дальние страны? Кто хочет поживиться хорошей добычей? Кто хочет весело пожить? Подходите и записывайтесь в королевскую кавалерию!..

Вокруг мужчины собралась приличная толпа, кое-кто подходил к столу, и сидевший за столом писарь заносил его в список, а потом рассказывал куда и как пройти.

«Вот где я смогу забыться и перестать думать об Ильве, — подумал Рерик. — Чужие люди, чужие края, всё чужое, ничто не будет напоминать мне о ней. Будто я заново родился, будто я совсем другой человек. Послужу годок в королевских войсках, наберусь франкской военной премудрости и вернусь домой. Как раз к этому времени мне исполнится восемнадцать, и я по праву займу отцовский престол. Решено, записываюсь!»

Он протиснулся сквозь толпу, ткнул пальцем в пергамент:

   — Пиши. Рерик из бодричей.

   — Славянин, что ли? — взглянув на Рерика крысиными глазами, прошепелявил писарчук.

   — Из них. Что, не устраивает?

   — Нас всякие устраивают. Главное, я за тебя получу приличную сумму.

Сбор добровольцев происходил во дворе королевской конюшни, где обычно объезжали лошадей. К Рерику небрежной походкой подошёл чернявый, с волнистой чёлкой воин лет тридцати, холодными глазами осмотрел с головы до ног, хмыкнул и, полуотвернувшись, спросил густым басом:

   — С конями знаком?

   — Немного.

   — Ну-ка оседлай вон ту каурую и сделай круг.

Рерик выполнил приказание. У воина немного приподнялась правая бровь, выдавая недоумение, раздумчиво поглядев на Рерика, он сказал:

   — А теперь вот тебе меч, покажи, как умеешь рубить головы неприятеля.

Вдоль дорожки были поставлены тонкие лозы. Рерик завёл коня на нужную позицию, наддал в бока и пустил его в галоп; начал стремительно взмахивать мечом в ту и другую сторону, прутики за ним торчмя падали в землю.

   — Хм, — только и сказал хмурый сотник. — Зачисляю тебя в своё подразделение. Получи коня, обмундирование, деньги на первое время. Кстати, за всё, что получишь, потом вычтут из твоего жалованья.

   — Конь у меня есть свой, а снаряжение куплю сам на рынке.

   — Так ты что, из богатеньких? — удивился сотник. — Так какого же чёрта припёрся в нашу богадельню?

   — Деньги мне достались от отца, — ответил Рерик. — А почему я здесь, это не твоего ума дело!

   — Ишь ты! Посмотрим, как ты завтра запоёшь.

На другой день с утра начались учения. Сотник гонял всадников по кругу, затем заставлял делать сложные перестроения. И так изо дня в день, изо дня в день. Рерик приходил в комнатку, которую снял недалеко у одиноких стариков, и, поужинав, падал в кровать; засыпал мертвецким сном. Но через пару недель начались ещё более тяжёлые учения. Под руководством сотника стали отрабатывать владение в бою пикой. Сначала в положении, когда пика одной рукой держалась над плечом, потом пика помещалась под мышку и полусогнутой рукой надо было поразить цель. Но на этом дело не кончалось, пику опускали на вытянутую руку и удары наносились снизу. Бесконечно длинные летние дни разбивалась лишь на моменты, когда сотник командовал, как наносить удары; смена положения пики производилась иногда во время движения к цели, надо было быстро перекинуть пику и нанести точный удар по цели. Несколько недель в плече ломило так, будто забили раскалённый гвоздь.