Князь оборотней - [19]

— Что тебя собираются казнить? — не понял Хакмар.

— Нет! Что я не оказала сопротивления! Да хоть какие там превосходящие силы, я бы их всех… Каждую… — Аякчан захлебнулась гневом. — И что? Ты это прочитал… — Аякчан безжалостно скомкала бересту. Хадамаха невольно поморщился — стоило беречь! — И… полез меня спасать? — Голос Аякчан дрогнул — то ли от злости, то ли… от затаенных слез. — Голубоволосую ведьму? — Она отвернулась от Хакмара, занавесив лицо голубыми волосами.

— Наверное, по-чудацки будет теперь говорить, что вы на моем месте сделали бы то же самое, — грустно усмехнулся Хакмар.

Над плотом повисло долгое молчание. Обостренным медвежьим слухом Хадамаха уловил, как Аякчан беззвучно всхлипнула… и почти нормальным тоном сказала:

— Тебе надо ожоги чем-нибудь смазать. — На Хакмара она по-прежнему старалась не смотреть.

Хадамаха в очередной раз запустил руку в мешок, и к Аякчан подкатился небольшой туесок с пахнущей травами мазью.

— Вот… на медвежьем жиру, — пробурчал он.

Аякчан нервно хихикнула, но хвала Властителю Небес Эндури, интересоваться, не из себя ли Хадамаха жир выпарил, не стала.

— Еще Донгар перед уходом оставил, — пояснил Хадамаха.

— Ты рубашку-то снимай… — сосредоточившись на крышке туеска, словно открыть его было невесть как трудно, прошептала Аякчан. — Как я тебя мазать буду?

Хакмар открыл рот… Хадамаха аж напрягся — неужели скажет, мол, спасибо, не надо, как-нибудь сам… Лицо у Аякчан стало страшным — ну таким, что за нее очень страшно. Хакмар молча рот закрыл и, шипя от боли, принялся не столько стаскивать, сколько обирать с себя черные лохмотья рубахи.

— Что Хакмара взаправду захватили, сообщать не стали, — обрадованно затараторил Хадамаха.

— Я в Огне увидела, — переползая по качающемуся листу Хакмару за спину, пропыхтела Аякчан. — Я все-таки албасы Голубого огня. И мать-основательница Храма, — гордо напомнила она и запустила пальцы в туесок, набирая остро пахнущую травами мазь. — Эта замерзавка Кыыс что, не соображала — как только в твоей камере зажжется Огонь, я сразу узнаю. — Аякчан положила мазь на спину Хакмару.

Тонкие девичьи пальцы коснулись обожженной кожи. Лопатки Хакмара дернулись, точно к его спине копье приставили. Парень напрягся…

— Тебе больно? — испуганно спросила Аякчан.

— Нет, — после недолгой паузы глухо буркнул Хакмар. — Все хорошо…

— Честно?

— Да мажь уже! — чуть не простонал Хакмар.

— Ладно… — растерянно ответила девушка и принялась растирать мазь по красной от Жара коже, покрытой коричневыми рубцами ожогов.

Хадамаха неуклюже завозился на плоту, демонстративно усаживаясь к парочке спиной.

— Кыыс послали за Донгаром и Хакмаром. За черными. Пока они на меня охотились, я много чего понять успел. Королеве нужно наследие Советника. Ты ей не нужна… — Настолько не нужна, что она приказала Аякчан убить. Но этого Хадамаха говорить не стал — не маленькая, четырнадцать Дней, сама сообразит. — Да и не верят ни Королева, ни Кыыс, что ты — мать-основательница Храма.

— Ничего, это скоро изменится, — трудясь над плечами Хакмара, буркнула Аякчан.

— Как? — в один голос настороженно спросили парни.

— Очень просто — я возглавлю Храм, и ни у кого не останется никаких сомнений, — небрежно, словно сообщая, что собирается приготовить рыбу на обед, бросила Аякчан. Остановилась на мгновение… — Нет, сперва, конечно, ни у кого не останется сомнений, а уж потом я возглавлю Храм. В общем, неважно… Результат все равно один. Храм нуждается в переменах — ну хотя бы по жрицам предвзрывного возраста вроде Гамули. Королева с верховными пенсию платить жадничают, вот и держат жриц под Огнем до последнего. А что потом городка-другого не досчитаются — так Сивир большой! — она возмущенно фыркнула. — При мне все станет по-другому! — И она снова начала трудиться над Хакмаровыми плечами.

Хадамаха чуть не рухнул на спину:

— Аякчан, у тебя что, и правда, как про жриц говорят — мозги закипели? За нами Храмовая погоня по всему Сивиру идет, а ты собираешься Храм возглавить?

— Предлагаешь всю жизнь по берлогам прятаться? — недобро прищурилась Аякчан. — Вот потому, что за нами гонятся, я и должна как можно скорее вернуть свое место в Храме. А всех остальных жриц поставить на место! Кроме жрицы Кыыс — ее я просто убью! — покрывая мазью очередной Хакмаров ожог, постановила Аякчан так холодно и твердо, что Хадамаха подумал — а не доброе ли дело он сделал для Кыыс, когда запер ее на поляне Золотой Бабы.

— У меня даже сторонницы уже есть! — гордо объявила Аякчан.

— Целая одна, — серьезно согласился Хакмар. — Если, конечно, ее не прикончат за то, что нам помогала.

— Моих сторонниц не так-то просто прикончить!

— Тогда тебе к верховным, — пропыхтел Хакмар — то ли больно было, то ли разговор не нравился. — Мне Кыыс рассказывала, пока уговаривала на вашу Снежную Бабу работать! Верховные только и мечтают, чтобы тебя найти и против Королевы использовать. Заберут тебя в Столицу…

— В Столицу я, безусловно, попаду — только сама, без всяких верховных! Я собираюсь править Храмом, а не работать Огнеметом для двух наглых тысячедневных теток! — выпалила Аякчан. — Сам-то зачем позволил Кыыс довести себя до такого состояния? — Аякчан снова обползла вокруг Хакмара, плюхнула новый комок мази ему на грудь и принялась растирать с такой яростью, что Хадамаха невольно посочувствовал парню. Не иначе как в их южных мастерских специально учат терпеть — сам бы Хадамаха уже орал от боли, хоть и Брат Медведя! — Договорился бы с ней — сейчас ехал бы на перекладных собаках в Новосивирский Мастергородок, Рыжий огонь свой исследовать. А не плыл неизвестно куда! На листике… — продолжала разоряться Аякчан.