Князь оборотней - [11]

Шкура упала в снег — и Кыыс с изумлением уставилась на покрывающую ступню розовенькую, совершенно здоровую молодую кожу. Только вокруг мизинца, как змейка с золотой чешуей, обвернулась золотая проволочка. Глухо рыча от бешенства, Кыыс вцепилась ногтями в проклятое кольцо и принялась драть его, тащить и дергать. Остро заточенные ногти скользили, вспарывая кожу, Кыыс рычала от боли, но продолжала царапать. Капли крови сыпались в снег, но кольцо только глубже врастало в палец, прорезая его до кости.

Тяжело дыша, Кыыс откинулась на спину и долго лежала, глядя в темное небо.

— Пялитесь? — прошипела она звездам, сквозь которые Верхние духи глядели на Среднюю землю. — Любовались, как таежный медведь жрицу Храма обдурил!

Она пристально поглядела на оставленный Хадамахой костерок. И закусив губу, протянула ногу к Пламени. Жар опалил кожу, Кыыс сдавленно пискнула и невольно поджала мизинец.

— Ничего… я справлюсь! Надо, значит, сделаю! — Кыыс снова потянулась к Огню… и снова с криком отдернула ногу. Когда Огонь изнутри — все ничего, а вот когда снаружи…

— Так ты будешь… хм… отжигать или как? — поинтересовался насмешливый девический голос. — А то мне уже надоело.

Звеня золотом под ногами, Кыыс метнулась прочь от костра.

— Маячится! — прошептала жрица. — Тут никого нет, никто ничего не говорил, маячится мне… — Кыыс медленно повернулась.

На поляне, как и прежде, никого не было. Все так же неподвижно стояла статуя Золотой Бабы, глядя в неведомую даль незрячими глазами. И только на сжимающей копье золотой руке красовалось простенькое костяное колечко. Словно всегда тут было.

Свиток 2, где жрицы Голубого огня сражаются за и против черного кузнеца

Жрица Синяптук приземлилась посреди улочки. Побежала, мелко перебирая ногами, едва не шлепнувшись на покрывающую скользкую уличную наледь присыпку из опилок и песка. Подозрительно огляделась по сторонам — не подсматривал ли кто за посадкой. Улочка спала. Что опускаться придется неизящно, Синяптук знала. Она слишком долго летела… Она попроту мчалась через все Нижнее небо, сквозь ветер, под облаками, чуя затылком смрадное, испепеляющее дыхание жуткой твари, что вылезла на нее из леса!

— Позор и поношение Храма! — простучала зубами она. — Развелось, понимаешь, духов леса, эжинов гор и лунгов полей! Ладно бы хлестали араку с шаманами и пугали простых сивирчан. Но поднимать лапу на жрицу… Переднюю, — уточнила Синяптук. — У нас настоящая духовная проблема — духи обнаглели! Их надо поставить на место, заставить признать власть Храма, а кто не согласен — истребить! Еще не знаю как, но это мелочи… Вот закончу со здешними делами, вернусь в столицу и сразу представлю верховным жрицам доклад «О приведении Сивира к духовному единству». А может, и полной бездуховности! — она погрозила кулаком туда, где за высокой снеговой стеной городка осталась темная мрачная тайга. — Я т-тебе все припомню! Ишь, нашелся, Хозяин леса! — И она зашагала по проулку.

Идти пришлось недалеко — не хватило времени даже обдумать первый пункт доклада, только название и получилось: «Чтобы духа их тут не было!» Переулок уперся в небольшую площадь — здесь и стоял дом старосты, в котором остановились жрицы. Городом здешнее селение не назовешь — ни одного отлитого изо льда дома, сплошное дерево да берестяная кора, как на самых нищих окраинах! А если Огонь рванет? Местная жрица (чурбанка редкостная, как ее Огонь терпит — непонятно!) Пламя не удержит или еще что? Дома ведь не растекутся водой, как в нормальных, больших городах, а просто вспыхнут разом, как… стойбище охотников в тайге! Так, про стойбище вспоминать не будем.

У городка было одно достоинство — он жил охотой. Отсюда уходили охотничьи артели, сюда возвращались, здесь скупали пушнину, отсюда отправляли обозы в большие города. И здесь стояли амбары, нигде раньше не виданные амбары из рубленого камня для охотничьей добычи. Все в городишке не как у людей — дома деревянные, амбары каменные! Именно эти амбары так привлекли Синяптук, да и Кыыс тоже. Старательно делая вид, что она вовсе не мерзнет (настоящие великие жрицы не могут мерзнуть, когда в них бушует Огонь!), Синяптук остановилась у амбара — маленького, зато с новехонькой дверью. Из специального, привезенного из горских мастерских сплава, не поддающегося Огню! Сжечь бы проклятых горцев за одну только мысль создать нечто, неподвластное Огню… а вот надо же, пригодилось! И снаружи эту дверь не вскрыть, и изнутри — не вырваться. Круглым глазком зияла замочная скважина. Жрица Синяптук не выдержала… воровато огляделась по сторонам — никого! И, отклячив внушительный зад, приникла глазом к скважине.

Острый синий сполох кольнул зрачок, заставив Синяптук нервно заморгать, стряхивая непрошеные слезы. Изнутри дохнуло горячим воздухом. Угрюмые каменные стены амбара сияли Огненной синевой. Голубое пламя вздымалось от расставленных по углам сторожевых Огненных чаш. Распуская пылающие «усики», точно клюква на летнем болоте, Пламя взбегало вверх по стенам, заползало на потолок и свисало оттуда сине-золотым занавесом. Это было необыкновенно красиво, но… Синяптук невольно поежилась, представляя, какой нестерпимый Жар стоит внутри.