Князь Никто - [17]

— Что это с вами? — невинным голосом спросил я, забирая бумаги из ослабевших пальцев бюрократа. — Перегрелись на солнце? Может вам водички принести?

— Нннет, — деревянно ответил бюрократ. На самом деле он неплохо держался. Во всяком случае, не трясся, как мелкие брехливые собачонки, модные среди пожилых дворянок. Он явно все еще был в шоке, но вроде как овладел собой и сделал некоторые выводы. И продолжать давить на меня явно больше не собирался.

— Значит, мои документы в порядке? — безмятежно спросил я.

— В полнейшем, Демьян Алоизович, — ответил бюрократ и осторожно сполз с сундука.

— Эй, что еще за шутки?! — возопил обманутый в лучших чувствах толстяк. — Что значит, в порядке?! А разве он не должен получить патент на свое имя?!

— Как признанный сын держателя патента, нет, не должен, — чеканно ответил бюрократ.

— Да никакой он ему не сын! — рожа толстяка еще больше побагровела.

— Его документы говорят обратное, милейший, — бюрократ бросил тоскливый взгляд в сторону двери.

— Но где тогда Пугало? Может он подтвердить эти самые документы?! — толстяк неловко спрыгнул с сундука и встал между бюрократом и дверью.

— Обратитесь в сыскное бюро, — раздраженно бросил бюрократ, пытаясь обойти толстяка. — Дайте уже пройти! Вы меня пригласили быть чему–то свидетелем. Я пришел…

— Но Ворона врет, я точно это знаю! — снова повторил свой аргумент толстый. — И Пугало ни в какой Петергоф не уехал, что ему делать в Петергофе?!

— Послушайте, — бюрократ устало стащил с носа очки и сунул их в карман. — Или говорите уже, что вы имеете в виду, или перестаньте морочить мне голову. Мне надо работать… Да и Демьяну Алоизовичу тоже.

Я мысленно поаплодировал и своей выходке, и быстрой соображалке чернильной крысы. Сначала он испугался, но быстро сложил один плюс один и решил, что ссориться с аристократом, пусть даже бастардом на непонятно каких условиях и по каким причинам засевшим в этой клоаке всея Петербурга, ему хочется сильно меньше, чем послать по матери какого–то мелкого дельца. Собственно, обращение «чернильная крыса» тоже было в каком–то смысле паролем. Такое обращение к служителям формуляров и протоколов могли позволить себе только дворяне. Он, конечно, может стукнуть куда следует… Но это было бы важно только в том случае, если бы я планировал прилежно заниматься очисткой бедных кварталов от мертвых тел и дальше.

— С моим батей что–то случилось? — тревожно спросил я, сверля толстяка взглядом. — Вы что–то знаете?!

— Ах ты гаденыш… — прошипел он, и пальцы его скрючились, как будто он уже схватил меня за шею и душит. Понимаю тебя, жирный, я бы тоже злился, если бы мои планы расстроила какая–то блоха.

— Немедленно прекратите, — угрожающе проговорил бюрократ. — Ваше поведение заставляет меня думать, что вы нездоровы…

Я стоял перед толстяком и смотрел ему в глаза, готовый в любой момент отскочить в сторону, если ему вдруг все–таки придет в голову на меня броситься. Тот весь трясся от бешенства, глаза его налились кровью, как у взбесившегося быка, пальцы сжимались и разжимались… Ну?

Он отвел взгляд первым. Решимость таяла на глазах, краска с лица отхлынула, напряжение спало. Сходство с быком осталось в прошлом, он снова стал похож на безобидного пузана, только на лице теперь появилось выражение несправедливо обиженного ребенка.

— Всего хорошего, Митрофан Георгиевич, — я распахнул перед незваными гостями дверь и вежливо склонил голову. Бюрократ вышел первым, едва заметно кивнув. Потом толстяк. Перед тем, как я захлопнул дверь, он успел бросить на меня полный ненависти и подозрительности взгляд. «Добро пожаловать в клуб, жирный, — подумал я. — Ты мне нравишься еще меньше. И за жизнь Пугала ты еще заплатишь…»

Я задвинул засов, привалился спиной к двери и выдохнул. Ну что, ж, первый раунд я выиграл, несмотря даже на субтильный внешний вид и наряд оборванца.

Но игра еще не закончена. Теперь надо найти сбережения моего так называемого отца и избавиться от тела.

Некоторое время я в раздумьях простоял над повозкой. Как–то не очень авторитетно будет выглядеть, если я впрягусь в нее сам. Так что я решительно направился к лошадиному загону.

Кляча не особенно обрадовалась перспективе работать, но особенно не возражала. Пришлось некоторое время повозиться с упряжью, чтобы разобраться, как вся эта конструкция устроена. Мне раньше приходилось иметь дело только с седлами, все эти хомуты и супони не входили в обязательный набор навыков дворянина.

Впрочем, ничего особенно сложного и непонятного в этом не оказалось.

Я похлопал смирно перенесшую возню неопытного запрягальщика лошаденку по крупу. Накинул для вящего эффекта хламиду Пугала и напялил его шляпу с обвисшими полями. Видок у меня наверное тот еще теперь… Хотя точно не хуже, чем без этого антуража труповоза.

Если кто–то и удивился, что вместо Пугала на промысел собирателя трупов вышел тощий юнец, то ничем это не проявил. Заслышав звяканье моей повозки, прохожие привычным образом старались с моего пути убраться, разглядывать, кто там сейчас конкретно сопровождает страшную телегу, никто не стремился.

Я обошел почти весь вчерашний маршрут, заглядывая в сливные колодцы и темные подворотни. Улов мертвецов оказался невелик. Бродяга в рванине, которого я сначала принял за кучу мусора, а потом некоторое время еще сомневался в том, что он мертв. Очень уж густой запах перегара над ним стоял. Молодой парень, младше меня даже, явно убитый в уличной драке. И дремучая старушка, тело которой, похоже, просто выволокли из дома и бросили. Каких–то внешних признаков насильного умерщвления не было — ни следов на шее, ни проломленного черепа. Похоже, она скончалась просто от старости, а соседи или наследники решили не заморачивать похоронами, мол, приедет труповоз и сам заберет.