Князь Меттерних. Человек и политик - [25]

В разгар переговоров Меттерниха с Талейраном вспыхнула война между Францией и 4-й антинаполеоновской коалицией. Переговоры французов с Россией зашли в тупик. Александр I заключил тайный военный союз с прусским королем Фридрихом Вильгельмом III, который 1 октября 1806 г., набравшись духу, потребовал от Наполеона отвести войска за Рейн. Меттерних видел бессмысленность прусской политики и не сомневался в победе Наполеона. Однако императору французов и его министру иностранных дел пришлось отправиться к театру военных действий. Чтобы не терять контактов с ними, Меттерних готов сопровождать их и на войне. Но Штадион не дал санкции на это, ограничив ему свободу маневра. Первый раунд переговоров с Талейраном закончился безрезультатно. После отъезда Наполеона и Талейрана дипломатическая жизнь в Париже заглохла, наступили своего рода каникулы. До возвращения Наполеона Меттерних, по его собственным словам, был «парижским отшельником».

II

На самом же деле он с головой погрузился в светскую жизнь Парижа. Двор Наполеона открывал массу возможностей для светских удовольствий, которые так ценил Меттерних. В отличие от чопорного, проникнутого кастовым духом габсбургского двора с его всесильными жрицами из престарелых княгинь, в Сен Клу и Тюильри собирались главным образом люди его поколения. Большинство из них совсем недавно обрели титулы и богатство, сражаясь под знаменами генерала Бонапарта, а затем императора Наполеона. Наполеоновскому двору придавало особый шик сочетание энергии и жизнелюбия нуворишей и парвеню с изысканным шармом аристократов старого режима, которых император стал охотно принимать к себе на службу. «Наполеон, — писал известный французский историк А. Сорель, — поступает в этом случае с этими роялистами, как поступил Генрих IV после своей мессы с бывшими членами Лиги и иезуитами»[105]. Может быть, особое очарование двору империи придавало его стремление как можно полнее прожить именно сегодняшний день, так как прочной уверенности насчет завтрашнего не было. Весь его блеск, все его великолепие зависели от одного человека, склонного постоянно искушать судьбу.

Не удивительно, что блистательный салонный лев, элегантный, красивый, аристократичный, стал звездой парижского общества. В описании своего апологета Г. фон Србика Меттерних времен парижского посольства предстает едва ли не трагической фигурой, человеком, поглощенным одной лишь величественной целью — свергнуть ненавистного деспота: «В постоянном общении с поработителем Европы, находясь под неусыпным надзором со стороны императора, его придворных и его полиции, он учился трудному искусству полного самообладания, сокрытия мыслей под холодной сдержанностью или под угодливо улыбающимся видом, с „одним смеющимся, а другим плачущим глазом“, с любезной болтовней и со смертельной враждой на сердце»[106]. Бесспорно, отмеченный Србиком мотив и звучал в сознании австрийского посла, влиял на его поступки и поведение, но не следует забывать, что Меттерних был еще сравнительно молодым человеком, подверженным если не страстям, то увлечениям, склонным эпикурейски предаваться радостям жизни.

Хотя дипломат в конечном счете брал в нем верх над эпикурейцем, но было бы ошибкой видеть в нем лишь лазутчика в стане врага. Да и отношение его к Наполеону никак не укладывается в черно-белую схему. Автор самого обстоятельного исследования о Меттернихе, Г. фон Србик опять недооценивает того обстоятельства, что его герой менялся во времени, что молодой Меттерних при всей своей осторожности и осмотрительности все же не утратил эмоциональности, импульсивности. Чтобы увидеть разницу между ранним и зрелым Меттернихом, достаточно взглянуть на два его портрета, созданные Жераром и Лоуренсом. На первом (1806 г.) — романтического вида молодой человек с легкой блуждающей улыбкой, слегка рассеянным взглядом; на другом (1819 г.) — почтенный государственный муж с тонкой, чуть насмешливой улыбкой, отражающей чувство собственного превосходства, непоколебимой уверенности в себе, своей исторической миссии. С портретом Жерара совпадает «зарисовка» Нессельроде, сделанная им с натуры весной 1806 г.: «Я еще не убежден, что Меттерних соответствует уровню того места, которое ему прочат, хотя он достаточно умен, духовности в нем даже больше, чем у трех четвертей венских превосходительств, он более чем любезен, когда того хочет, внешне красив, почти всегда влюблен, очень часто рассеян, что столь же опасно в дипломатии, как и в любви»[107].

И в парижские салоны Клеменса приводило отнюдь не только стремление получить ценную информацию для своей дипломатической игры. Любовные интересы влекли его не меньше. Как трудно провести грань между политикой и светской суетой, так же сложно провести грань между дипломатией и любовью в жизни молодого Меттерниха. Он великолепно вписывался в молодой двор наполеоновской империи. Прекрасные дамы сразу же проявили к нему большой интерес, началось соперничество из-за «красавца Клемана». Сам же он (тоже интересный штрих к портрету) попытался разыскать свою первую любовь Констанс де Камон. Потом произойдет их встреча, но связь времен уже не восстановить.