Князь Курбский - [48]

Весть о неудаче под Невелем, преувеличенная окружающими Иоанна, возбудила его гнев и подозрения. Помня еще слова московской кликуши, он уже их приписывал умыслу Курбского, хотевшего избежать грозной руки его; митрополит Макарий еще оправдывал Курбского пред царем, но скоро от трудов и прискорбий угасла жизнь великодушного заступника гонимых.

В последний день декабря не стало Макария, и диакон Иоанн Федоров, восклонясь на гроб его, с глазами полными слез взирал на почившего старца.

– О, как торжественно твое безмолвие, великий святитель,  – говорил он.  – Ты, как плод созревший, ожидаешь, да вкусит тебя Господь. Дела твои, муж правды, говорят за тебя в самом молчании смерти. Много потрудился ты для христианского просвещения! Благодарим тебя! – Слезы пресекли голос диакона; он поклонился в землю пред гробом митрополита.

Глава XIII. Бегство

Среди воинского стана князь Курбский получил повеление быть наместником покоренного Юрьева. Вожди и воины были удивлены; носился слух, что шутка Грязного подала Иоанну мысль к унижению Курбского.

Негодование гордого воеводы достигло последней крайности.

– Меня! – воскликнул он.  – Меня Иоанн жалует наместником юрьевским! Забавляет мною шутов своих, в воздаяние за раны мои! Не так ли поступили и с Алексеем Адашевым? Хотят насытиться позором моим. Но они не унизят Курбского. Судьба войны еще колеблется…

На другой день, оставляя Псков, Курбский пожелал проститься с воинами; ратники собрались на двор княжеский. Курбский говорил со всеми приветливо, благодарил за сподвижничество, угостил пиром на дворе своем, наделял подарками на память.

– Возьми нас с собой, храбрый князь! – кричали ратники.

– Нет, пришло время проститься; а не думал я с вами расстаться… С тобой, Ратманец, я сражался под Тулой, с тобой, Утеш, переходил степи башкирские!.. Прощайте, сподвижники ратные, гроза моя летучая, копья боевые!

Курбский обнимал их, и они с горестью провожали его; но скоро быстрый конь унес его. Курбский спешил в Дерп или, как звали русские, Юрьев, куда последовала за ним прибывшая из Псково-Печорской обители супруга его с юным сыном.

Все жители дерптские были изумлены и обрадованы прибытием нового наместника. Они спешили ему представиться. Между ними были старейшина Ридель и Тонненберг.

Ридель все еще тосковал о похищенной дочери и, встречаясь иногда с Тонненбергом на улицах дерптских, проклинал коварство Вирланда.

Уже прекратил свое существование славный орден меченосцев, но Тонненберг не снимал с себя рыцарских лат. Он представлялся лицом таинственным; то являлся в Дерпте, то в Нарве, то в Новгороде. Московские воеводы пользовались его посредничеством к покорению Ливонии, ливонские ратсгеры поручали ему склонять на милость воевод московских. В Новгороде любили его как веселого удальца; там он сбывал разное оружие и драгоценные вещи. Курбский видал его еще в Пскове, и Тонненберг старался заслужить его доверие, показываясь прямодушным и твердым в правилах чести.

Граждане дерптские часто видали своего воеводу в церкви Святого Георгия, куда заходил он навещать прах Алексея Адашева. Однажды, когда Курбский молился там пред образом Святого Победоносца, заметил он невдалеке стоящего человека, странно одетого, который, казалось, был в нерешимости, подойти ли к нему, и осматривался, нет ли еще кого в церкви.

Князь, дав ему знак приблизиться, спросил его имя и откуда он.

– Я из Москвы,  – отвечал боязливо незнакомец,  – имя мое Марк Сарыгозин и пришел открыть тебе тайну. Князь, не выдавай меня.

– Кто бы ты ни был,  – сказал Курбский,  – если умыслил недоброе, не жди от меня покрова.

– Я из московских жильцов,  – отвечал Сарыгозин,  – а меня неволею велели постричь в чернецы за то, что я хотел взять за себя дочь стольника Нащокина, на которой задумал жениться царский шут Василий Грязной.

– А тебя он хотел заставить молиться? – спросил Курбский.

– И я бежал из монастыря,  – продолжал Сарыгозин.

– Беглецов здесь не укрывают,  – сказал Курбский.

– Князь,  – отвечал Сарыгозин,  – я не останусь в Юрьеве, но и ты недолго здесь будешь; спасай себя, князь, меч над твоею головою.

– Что говоришь ты? – спросил Курбский.  – От кого ты знаешь о том?

– Знаю, князь, и на верности слов моих поцелую крест. Друг твой, благодетель мой Головин, едучи из Москвы в Ругодев, узнал меня на пути и велел спешить к тебе с вестью, что ты снова в опале. Бутурлин назначается на смену тебя… С ним отправится Малюта Скуратов… Чтоб не встревожить верных полков твоих, есть ему тайное повеление…

– Понимаю,  – сказал Курбский с горькой усмешкой.  – Могу верить тебе и благодарю Иоанна! Следуй за мной.

Княгиня Курбская заметила, что супруг ее возвратился встревоженный, прошел с незнакомцем в дальний покой, затворился и долго говорил с ним; наконец, велев Шибанову дать ему одного из лучших своих коней, ласково отпустил незнакомца.

В тот же день Курбский узнал от Тонненберга, что в доме одного дерптского жителя приготовляются покои для каких-то бояр, ожидаемых из Москвы.

Следующий день был праздничный, и в доме воеводы собрались старейшины дерптские и многие граждане с поздравлениями. Черные епанчи их, обувь с широкими раструбами, кружевные манжеты, выпущенные из рукавов, отличались от одежды русских, окружавших князя, но они также усердствовали изъявить свое уважение славному воеводе.