Князь из десантуры - [14]

Вдруг охватывает ужас – что рота не пойдёт за тобой. Не сможет оторваться от земли, бросить себя навстречу аду. Но вот звякает железо, хриплое дыхание и тихий матерок – и я чувствую затылком, как мои солдаты поднимаются следом. Отталкиваются от чернозёма разбитыми сапогами, перекашивают растрескавшиеся рты:

– Ы-ы-ра!

Это – можно забыть? Буро-синие кишки, висящие на колючей проволоке, словно гирлянды на рождественском дереве? Худющего студента-вольноопределяющегося с торчащим между лопаток окровавленным жалом длинного австрийского штыка, пропоровшего насквозь? Вопли и хруст рукопашной?

Дерзайте, герр Думкопф. Ваши новейшие методы лечения нервных болезней нуждаются в проверке. На утончённых европейцев они, возможно, и действуют. А вот как на русского иммигранта, воевавшего шесть лет подряд? С короткими перерывами на горячку госпиталей?

Тогда, в январе шестнадцатого, я уже был «выздоравливающим». И впервые оказался в том странном обществе, ища возможности отвлечься. Сначала показалось – обычные оккультисты, каковых тогда развелось в Петрограде больше, чем тифозных вшей в лагере для военнопленных. Помню, как был поражён, встретив среди «мартинистов» православного иеромонаха.

Это были не мартинисты и не масоны. Удивительные люди, решившие, что избавить от кровавого будущего Россию можно только одним способом – исправив её кровавое прошлое.

И тогда я впервые увидел на древнем пергаменте этот рисунок солнечный диск, на фоне которого змея изготовилась к атаке…

* * *

– Вовремя вы вернулись. А то русич всех бы перебил, никого не пощадил.

Азамат хохотал, скаля жёлтые резцы. Ярилов тоже смеялся, чувствуя, как отпускает, уходит нервная дрожь, охватившая после боя.

Тугорбек появился, когда колчан Азамата уже опустел, и половец стоял на телеге, сжимая саблю и крича калояновским что-то чудовищно обидное. А у Дмитрия оставался последний болт для самострела. Внезапное появление подмоги заставило разбойников немедленно ретироваться, бросив пятерых убитых, и ещё несколько раненых с трудом держались в сёдлах, основательно продырявленные стрелами Азамата.

Бек усмехнулся:

– А я-то удивился: где те тридцать человек, про которых франк говорил? Подумал уже, что он со страху вдвое обсчитался. Не наврал, значит – остальные сюда вернулись. Этого не надо переводить, Димитрий, обидится ещё.

– Как там было? – спросил Азамат.

– Далеко не так весело. Не то что у вас тут, – ответил бек, – нас увидали – бросили добычу и сбежали. Хорь одного стрелой достал, остальные порскнули, как цыплята от сокола. И Калоян – впереди всех. Жаль, опять этот шакал избежал встречи со мной.

Рассёдлывали коней, шумно обсуждая подробности схватки. Половцы подходили к Дмитрию, хлопали по плечу, хвалили. Когда Азамат позвал всех к костру на ужин, Ярилов взял ведра и пошёл было к реке, но его внезапно остановил один из возниц:

– Иди к огню, бек зовёт. Я воды натаскаю.

Воины сидели вокруг костра. Дмитрия встретили восторженным рёвом, бек протянул чашу с кумысом:

– Выпей, русич. Молодец, ты был храбрым в бою. Если, конечно, Азамат не приврал. Хотя он же не Хорь. Это бродник у нас – ботало знаменитое.

Дмитрий догадался, что произошло нечто важное: в степной иерархии он переместился с места прислуги куда-то гораздо выше. Ближе к воинам. Выпил кисловатый напиток, чем-то напоминающий квас. Сел рядом с Хорем и только тогда почувствовал, как в слегка закружилась голова. Градусов в этом кумысе, как крепком пиве, не больше. Принял из рук Азамата чашку с кулешом, начал жадно есть – понял, что страшно проголодался.

Два персидских купца, спасённые из калояновского плена, сидели на почётном месте возле бека. Они уже отошли от шока, умылись и поменяли разодранные халаты на новую одежду из возвращённых им тюков. Старший о чём-то горячо заспорил с беком, то складывая руки на груди, то вздымая их к небу. Крутил крашенной хной бородой, закатывал глаза и тряс головой.

– Чего это он? – поинтересовался Дмитрий.

– А, за долю спорит, – объяснил Хорь, – бек за спасение половину товара хочет забрать, а он треть предлагает. Торгуется, сучье вымя.

Тугорбек, наконец, разозлился, вскочил на ноги:

– Слушай меня, перс. Если бы не мои храбрые батыры, ты бы через неделю стоял на невольничьем рынке с цепью на шее! Если бы не сдох до этого в степи во время перехода. Мы рисковали жизнью, чтобы спасти тебя и твои вонючие мешки с товаром. Я, бек Чатыйского куреня, говорю моё последнее слово: я забираю себе булатные клинки, половину остального товара и половину серебра. А если тебе что-то не нравится – можешь прямо сейчас уходить от нас, спасших и приютивших тебя. Вон, волкам в степи пожалуйся. Или Калояну – думаю, итог будет одинаковый.

Азамат одобрительно ухмыльнулся и как бы невзначай вытащил из ножен саблю и начал её рассматривать в свете костра.

Перс испугался, упал перед беком на колени, начал кланяться и благодарить.

– Ватаман Плоскиня всё бы у них забрал, кроме одежды, – заметил Хорь, – а бек у нас добрый. Особенно сегодня.

Тугорбек поднялся, раздувая ноздри. Оттолкнул перса. Сказал половцам:

– Пируйте, мои батыры. Сегодня можно, сегодня был славный день.