Князь Довмонт. Литва, немцы и русичи в борьбе за Балтику - [52]

Равноправной может считаться и другая гипотеза: некоторые историки учитывают, по западному обычаю, только всадников, но не вспомогательные войска, не прислугу и не пехоту. В нашем случае это позволяет увеличить численность войск Довмонта и литвы в десять раз, из расчета 10 пехотинцев на каждого конника, что составляло «знамя», или «хоругвь», – небольшое военное подразделение. Тогда в описанном сражении между «псковичами» и дружиной Герденя могло участвовать 3000 первых и 7000 вторых, и это уже совсем другая ситуация.

Давыд и Лува ответили Довмонту на предложение уйти как настоящие витязи: «Не уйдем отсюда, хотим умереть со славой и кровь свою пролить с мужами-псковичами за святую Троицу и за все церкви святые. А ты, господин и князь, выступай вместе с мужами-псковичами против поганых литовцев».

В этом ответе – косвенное подтверждение нашей гипотезы о том, что 300 человек – это дружина Довмонта, а кроме нее в походе участвует псковское ополчение. Довмонт предлагает своим дружинникам оставить поле боя, испытывает их, говорит, что сразится с литвой во главе одних только мужей-псковичей.

Дружинники выдерживают проверку. Они, как видим, приняли христианство вместе с вождем, стали русичами и готовы постоять за Псков и Святую Троицу, то есть за новую веру и новую родину.

Но было бы со стороны Довмонта слишком надменно обратиться только к литовской дружине, а русскую проигнорировать. Потому автор «Сказания» вкладывает в уста нашего героя еще одну речь, обращенную к новым землякам.

«Братья мужи-псковичи! – говорит князь Довмонт. – Кто стар – тот отец мне, а кто млад – тот брат. Слышал я о мужестве вашем во всех странах, сейчас же, братья, нам предстоит жизнь или смерть. Братья мужи-псковичи, постоим за Святую Троицу и за святые церкви, за свое отечество!»

Конечно, перед нами – вовсе не подлинная речь Довмонта, а письменная похвальба самих псковичей, но очень странная. Они явились, чтобы ограбить Нальшанский край, а говорят с таким пафосом, будто враг вторгся в родную землю. Значит, это идеология, а не история. И еще: православный пафос псковичей, как ни курьезно, – прямое следствие общения с немцами. В X–XII веках русичи мирно уживались с язычниками, с теми же балтами. Но через несколько десятилетий после появления крестоносцев взгляды поменялись. Русским потребовалось доказать, что они истинные христиане. А ведь христиане (в западной версии) требовали истребления язычников. Таким образом католичество влияло даже на тех русичей, которые формально не были западниками, и влияние это отнюдь не было благотворным. Оно не способствовало толерантности и разрушало даже тот симбиоз между язычниками и православными, который сложился на Балтике до прихода немцев.

Вернемся к битве между «псковичами» и литовцами.

Довмонт атаковал врага на переправе или сразу после нее, из засады. «И ехав, князь Довмонтъ с мужи псковичи божиею силою и святого Христова мученика Леонтиа одиномъ девяностомъ 7 сот побѣди», – говорит легенда (Сказание о Довмонте. С. 52). Ни диспозиции боя, ни подробностей мы не видим. Главное – идейный подтекст: литовец Довмонт принял христианство и стал бить язычников: из побежденного превратился в победителя.

«Тогда же убиенъ бысть князь великий литовский Гойтортъ, и инѣхъ князей много избиша», – толкует «Сказание». Перед нами – беспорядочная схватка. Литовцы в погоне за Довмонтом, отступавшим с добычей, переправились через Двину, не успели построиться и вооружиться. Переправлялись они, скорее всего, без оружия, доспех везли с собой на плотах или во вьюках. В этом и кроется секрет блестящей победы Довмонта, описанной в «Сказании». Он напал на безоружных воинов, не готовых к драке. Литовцы гибли под мечами тяжеловооруженных «псковичей», облаченных в дощатый доспех, пытались спастись в реке, тонули. Много трупов прибило на острова, другие плыли вниз по течению. Потери самих «псковичей» были ничтожны. «Тогда же убиенъ бысть Онтонъ единъ псковитинъ, сынъ Лочков, брат Смолигов, а инии вси без веда съхранени быша молитвою святого Христова мученика Леонтиа» (Сказание о Довмонте. С. 52). То есть из «псковичей» погиб один человек, остальные возвратились домой. Дружина самого Довмонта вообще не понесла потерь, а у литовцев спасся Гердень. «Толко убѣжа одинъ князь Гердень в малѣ дружинѣ», – говорит Новгородская I летопись.

Как раз к этому времени относится попытка похода великого князя Ярослава Ярославича против Довмонта. Однако новгородцы, восхищенные набегом «псковичей» на литву, сообщают великому князю, что «уведались» с Довмонтом, и Ярослав отправляет свои «низовские» полки назад. Перед нами – тонкая игра Довмонта, который, чтобы удержаться на новой родине, держит в поле зрения все окрестные земли: договаривается с новгородцами, воюет с литвой и находит взаимопонимание с псковской общиной.

В то же время результаты битвы на реке имели немалое значение для всей Литвы. В сражении на Двине полегли верные сторонники Войшелка, и этот литовский князь испытал всю горечь потерь.

Но то было лишь начало войны между Довмонтом и Литвой, что снимает версию о случайном набеге псковского князя в эти края. Довмонт претендовал на литовские земли и мечтал их захватить. Зимой того же 1266 года он повторил вторжение. «Того же лѣта, на зиму, ходиша пакы пльсковичи на Литву съ княземъ Довмонтомь», – сообщается в Новгородской I летописи. В «Сказании о Довмонте» ничего этого нет. «Сказание» прославляет псковского князя и совсем не говорит о его политических комбинациях. Новгородский летописец более объективен и считает нужным дать немного больше подробностей.