Это было просто великолепно, ведь на каракке, как выяснилось, было почти шесть десятков человек, выжило из которых едва два десятка. Капитан погиб одним из первых, а вот купцы оказались вполне себе живы. Их со смехом и зуботычинами вытаскивали из всех корабельных закоулков и сгоняли на корму, где устало облокотившись о фальшборт, стояла мрачная фигура князя.
Оглядев исподлобья порядком струхнувших купчиков, Андрей перегнулся через планширь и громко крикнул вниз:
— Вахтенный! Корабли расцепить и привести по ветру.
А потом вновь оглядел согнанных в кучу людей.
— Вы прекрасно видели мой флаг, но не отговорили капитана. На что вы рассчитывали? Молчите? Ну-ну. Думаете легко отделаться? Увы, господа коммерсанты. Открыв огонь по моему кораблю, вы подписали себе приговор. Теперь я не отпущу вас, как тех, кто покорно спускал предо мною паруса. Теперь вы все должны мне денег. И сейчас получите бумагу и чернила и начнёте писать письма родным.
— А если я откажусь, — вдруг подал голос рыжий средних лет, купец. — Утопишь?
— Зачем? — искренне удивился Андрей. — Знаешь, как мне не хватает рабочих рук. Да тот же лес валить нужно постоянно. Думаю, провести остаток жизни рабом-лесорубом тебя больше прельстит, чем платить мне деньги за выкуп. Как видите, я вполне демократичен и предоставляю вам самим выбрать свою судьбу, — добавил он с кривой усмешкой.
Купцы поняли всё правильно, и отказываться чиркнуть пару строк не стал никто.
Оставив их заниматься чистописанием, Андрей направился в сторону боцмана, который давно уже мялся в сторонке, остановленный властным жестом командира.
— Ну что?
— Это просто кладезь, командир! Бочки с золой и поташем на 30 лаштов, 3 сотни досок, бочки с дёгтем на 10 лаштов, 50 лаштов зерна, 20 пудов свинца и 125 пудов меди. Хорошо купчишки поторговали.
— Очень хорошо, — задумчиво согласился князь.
* * *
Теперь им предстояло срочно подготовить каракку к плаванию, потому как экспресс-опросом выживших выяснили, что корабли морской стражи ушли таки к Хелю и, если они там задержались, то вполне могли расслышать пушечную канонаду. А ходу им оттуда до устья три-четыре часа. Да и с крепости, чья высокая башня хорошо была видна отсюда, давно уже послали гонца в город. И если там ещё кто-то остался, то гостей, возможно, стоит ждать и пораньше.
Однако первым всё же появился «Пенитель морей». Ему тут же отсигналили, чтобы находился рядом. Вдвоём уже можно было и повоевать с любым, кто захочет отобрать у корсаров их приз.
Но таких желающих не нашлось. Видимо корабли морской стражи решили пробежаться вдоль косы и тем самым позволили двум волкам уйти самим и увести свою добычу.
* * *
Однако аппетит, как известно, растёт во время еды. А ведь приближалось время ежегодной ярмарки и количество кораблей, идущих в Гданьск, скоро должно было возрасти в разы. Следующие несколько дней экипажи каперов матерясь перегружали товары с одних призов на другие. То, что было необходимо самим или котировалось на родном рынке, отправляли под конвоем «Пенителя морей» домой. А всё остальное постарались по максимуму запихать на каракку и один из больших хольков, которые Андрей под охраной «Новика» и повёл в Любек.
* * *
На этот раз в Траве он заходил на небольшой пинассе, которая нашлась на каракке, оставив корабли на рейде недалеко от устья реки. Поставив парус в помощь гребцам, пинасса довольно ходко шла против течения, преодолев путь от Травемюнде до Любека за каких-то восемь часов. Несмотря на предварительные договорённости, Андрей всё же не был совсем уверен, что купец сдержит слово. Да, он помнил высказывание про триста процентов прибыли, да и из истории знал, что банальной скупкой пиратской добычи занимались даже короли. Деньги, как говорится, не пахнут. Но ведь всегда может найтись какое-нибудь «но».
Однако немец не подвёл и уже через сутки каракку и хольк ввели в реку и, не доходя до Любека, привязали у небольшого деревянного пирса на одном из многочисленных участков, приобретённых за последнее время Мюлихом.
Вообще купец на сделке неплохо заработал, ведь часть товара он, как крупнейший в Любеке торговец медью, оплатил именно металлом, причём если пиратскую добычу он брал со скидкой, то медь продавал вполне по любекским ценам — одна любекская марка за лисфунд — фиксируя её как вполне честную сделку. Но Андрей не возмущался, всё одно каждый пуд на Руси принесёт ему прибыли минимум в 50 новгородок, что с учётом перевозки и таможен давало князю не менее 30 % прибыли. А если учесть, что ему медь только для собственных нужд требовалась в огромнейших количествах, то такое решение вполне устроило обе договаривающиеся стороны.
Остальную часть Мюлих оплатил серебром: шиллингами, зекслингами и дешёвыми виттенами из низкопробного серебра в 5,5 лотовой пробы, что было тоже неплохо, учитывая тот серебряный голод, что царил на Руси. За небольшой процент на любом монетном дворе эти деньги легко можно было обратить в московки и новгородки, дабы оплачивать труд его людей и наёмных рабочих. Или использовать их для закупки наиболее ценных товаров, благо любекские деньги принимали в любых городах балтийского побережья.
