Князь Барбашев-2 - [2]

О чём думал крымский хан, выслушивая эти послания, история умалчивает. Но паузу в принятии решения он выдержал знатную. Лишь в январе Мехмед-Гирей объявил свою волю. В Москву срочно отбыл полномочный посол мурза Аппак с шёртной грамотой и уверениями в дружбе и содействии. А в самом ханстве начали планомерно готовиться к большому походу на Литву, дабы наказать ослушника Сигизмунда, зажавшего для хана 15 000 злотых, которые обещался ежегодно выплачивать за ярлык, дарованный ему ещё отцом — ханом Менгли-Гиреем — в далёком 1514 году. Да и поход на ослабленную последними потерями Литву показался ему более выгодным предприятием, чем на ощетинившуюся копьями своих застав Русь.

* * *

Не менее жарко было в эти дни и в Великом княжестве Литовском. С ноября по январь в Бресте заседал вальный сейм, на котором паны-рада, магнаты, представители шляхты от каждого повета и отдельные паны, и князья, созванные специальными приглашениями решали наиболее срочные вопросы. И все они касались текущей войны. Точнее финансового её вопроса. Увы, но обычных поступлений в казну уже давно ни на что не хватало. Под давлением неотложной нужды Сигизмунд в который раз обратился к займам у своих князей и панов под залог своих имений. В ответ магнаты поддержали введение новой серебщины не только в срединных, но и в окраинных областях княжества. Теперь каждый пан и каждый урядник должен был дать с головы своей, своей жены и детей по золотому, то есть по 30 грошей, каждый шляхтич — по 2 гроша; простые же люди — по грошу. Большая часть этих денег должна была пойти на восстановление боеспособности армии. Заодно обговорили и сроки сбора посполитого рушения и наказания для ослушников. Княжество серьёзно готовилось переломить ситуацию в опостылевшей всем войне и сесть наконец-то за стол переговоров.

Да, послы Сигизмунда уже отправились к императору, чтобы просить его о содействии в переговорах с русскими, ибо силы были истощены, и страна не могла более продолжать эту войну. Но, как уже говорилось, переговоры всегда лучше вести с позиции силы, чем просящего. Тем более что ожидать адекватного предложения от сопредельной стороны не приходилось.

Так оно и оказалось. Даже посредничество посла императора не дало результатов. Впрочем, Сигизмунд Казимирович, охотно соглашаясь на его посредничество в переговорах, сильно сомневался в их успехе. И Василий III Иванович не подвёл своего коронованного коллегу. Он согласился, потребовав лишь оставить за Русью все территории, которые к моменту подписания перемирия будут находиться под его властью. Понятно, что пойти на подобное литвины не могли.

* * *

Да и в Москве, не смотря на холодную и снежную зиму, тоже не мёрзли. Правда, в Кремле вопрос войны с Литвой был не главным и не всеобъемлющим. Самым животрепещущим был как раз казанский вопрос. В декабре, наконец, почил-таки долго болевший Мухаммед-Эмин, и вместе с ним пресеклась династия Улуг-Мухаммеда. Теперь нужно было срочно сажать на освободившийся престол своего ставленника. Ведь выпускать Казань из-под своей руки Москва вовсе не собиралась, хотя Крым спал и видел на казанском троне своего царевича.

Следующим по важности стоял вопрос намечающейся войны нового союзника. Прибывший в Москву Дитрих Шонберг подробно информировал государя и думцев о деятельности своего брата — папского легата Николаи Шонберга — в империи, Венгрии, Польше и Пруссии. А так же о сокровенном желании римского папы Льва Х заключить с Русью церковную унию, не изменяя при этом ни православных обрядов, ни традиций. За это обещалось возвести Московского митрополита в сан патриарха, а Василию III Ивановичу предлагалась королевская корона.

В Москве прожекты Ватикана были приняты к сведению, и осторожный в действиях московский князь не стал рубить с плеча отказом, понимая, что бесплодные переговоры иной раз куда лучше прямой конфронтации. А вот к послу магистра вопросов накопилось много. Зачем, спрашивается, он настаивал на скорой чеканке денег, коли войну магистр так и не начал? Зачем уже более полугода сидит во Пскове дьяк Иван Некрасов с деньгами и наказом немедленно переправить серебро Альбрехту, как только будет получено известие о начале войны Ордена с Польшей? И вообще, собирается ли магистр вести войну или пойдёт на попятый?

Поздравив Василия III Ивановича с очередной громкой победой, Шонберг бросился пояснять причину задержки военных действий. Он сказал, что император предложил Альбрехту свое посредничество для урегулирования спора между Польшей и Тевтонским орденом ибо, по мнению Максимилиана, было бы очень плохо, если король Сигизмунд потерпит поражение, а великий князь Московский усилится еще более. И именно из-за уважения к императору и его поддержке Ордена в Европе великий магистр вынужден был отложить войну. Но, как это ни прискорбно, 13 января 1519 года император Максимилиан умер, и договор утратил свое значение. А ведь польский король, добавил Шонберг, сильно нуждается в мире. Он очень боится нападения татар и турок, а сеймы Польского королевства и Великого княжества Литовского предупредили короля, что они лишь тогда станут платить налоги, когда будет, наконец, заключен мир. Орденский посол посоветовал воспользоваться трудным внутренним положением Литвы и Польши и совершить на них очередной поход. По его мнению, наиболее подходящим местом для нападения будет Жмудская земля, ибо в ней нет ни войск, ни крепостей и полно всякого фуража и продовольствия. А с учётом новых приобретений это будет сделать весьма просто. А тем временем и магистр начнёт войну, как и обещал и русским войскам для отдыха и закупки провианта станет доступен такой форпост как Мемель.