Княгиня Ольга. Зимний престол - [5]

На место прибыли в тот же день, ближе к вечеру. Вышгород, конечно, не шел в сравнение с Олеговым двором в Киеве, отстроенным и украшенным стараниями прежних владельцев. Здесь, на дневной переход выше по Днепру, киевские князья не жили, а только держали половину «большой дружины». Для трех-четырех сотен отроков были выстроены просторные избы, поварня, клети для разных припасов и прочего добра; несколько изб для бояр, для вышгородского воеводы и для князя, если будет здесь останавливаться на время лова или еще каких дел. Все это стояло на вершине холма над Днепром и было окружено валом со стеной из срубов и боевым ходом. Бани и кузни выстроились внизу, близ воды.

Вышгородский воевода Ивор ушел в Греческое царство вместе с князем, но с ним не вернулся. Уцелев во время первой, ужасной битвы в Боспоре Фракийском, откуда сам Ингвар был вынесен гридями едва живым, он не стал возвращаться вместе с ним, а перешел под начало Мистины и продолжил поход. В Вышгороде оставалась его жена Волица с детьми; она только и знала, что муж был жив… почти четыре месяца назад.

В первые дни Эльгу поглощали заботы о хозяйстве: в городце оставались припасы только для своих, а число обитателей вдруг увеличилось вдвое. Как и близ Киева, окрестные селения были обложены податью и поставляли для княжьих отроков съестные припасы. Теперь требовалось договориться, чтобы они кормили ее двор. Сперва Эльга хотела позвать старейшин к себе, но, посоветовавшись со старшими оружниками, передумала. Не стоило давать оратаям повод выступить единой ватагой против нее одной. Последующие дни Эльга провела в разъездах по округе. Ей не обязательно было заниматься этим самой – можно было Даромира или Хотигостя с отроками послать, – но ей нужно было себя занять, что-то делать. Убедиться, что для людей ее слово – по-прежнему закон.

Конечно, селяне дивились: даже деды их не помнили, чтобы разговаривать о податях к ним являлась княгиня, когда князь жив и в Киеве. Но споров не было: в душе Эльги бурлили досада и гнев, и усилия, направленные, чтобы сдержать их, придавали ее внешне невозмутимому лицу выражение неодолимой силы и властности. Сейчас она будто бросала вызов самой судьбе и молчаливо требовала ответа за учиненную с ней несправедливость. Могли ли противиться ей селяне, и так обязанные поставлять в Вышгород жито, овощ, тканину и прочее?

Стадо и птица в Вышгороде были свои, но пока срок осеннего забоя не подошел, отроки ловили рыбу и били зверя в лесу. Даже Эльга два раза съездила с ними, надеясь развеяться, но получалось плохо. Каждый миг в голову лезли воспоминания о том, как она ездила на лов с Ингваром и Мистиной, и то, что сейчас никого из них не было рядом, причиняло боль. Как будто судьба вновь и вновь проводила холодным лезвием ножа по ее жизни, отрезая все, что было в ней хорошего и светлого. И само будущее тоже. Раньше Эльга видела его довольно ясно: как они с Ингваром будут править Русью, и лишь надеялась, что со временем Мокошь пошлет ей еще детей. Теперь же ничего этого не было. Она не овдовела, но ее муж вдруг исчез. Мысли о будущем упирались в глухую стену, и что было за ней? Да и было ли что-то?

От мысли вернуться в Киев и зажить как прежде Эльгу мутило. Считая себя оскорбленными, знатные женщины порой решаются на развод, но мысль об этом ужасала. Развестись? Встать по берегам ручья или на перекрестке дорог и разорвать надвое родовое полотенце, что на свадьбе связало их воедино? Вместе с тем они разорвали бы и саму Русскую землю. Киев и есть перекресток дорог, тем и ценен, на нем сидит русь и из него черпает силу. Их с Ингваром брак создал не просто семью, а державу, какой до того еще не бывало между Варяжским морем и Греческим. Такое приданое в коробах не увезешь.

Предзимье – время покоя, но Эльга о покое могла лишь мечтать. В окрестных селениях уже трепали и чесали лен. Часть самого лучшего, тонкого длинноволокнистого льна воеводша Волица брала куделью, сама зимой пряла и ткала, одевая семью. По вечерам Эльга занималась тем же – пересиливая себя. Долгое сидение на прялочном донце, обычное занятие всех девчонок, девок, баб и старух в зимнюю половину года, умиротворяет и даже наводит сон, но для нее оно стало сплошным мучением. Каждый оборот веретена заново напоминал ей, что ее семья теперь – это она да Святка, что играл на расстеленной медвежине с детьми Волицы. Мужа у нее больше нет… И каждый раз при мысли об этом она сжимала губы и опускала голову, будто противостоя режущему ветру в лицо. Волица посматривала на княгиню, но заговорить не решалась.

Каждый проходивший в тишине день усиливал тревогу, так что Эльга уже едва находила себе место и лишь усилием заставляла себя сидеть и прясть. Где войско? Где Мистина, Хельги, Эймунд, Тородд, где те без малого двадцать тысяч хирдманов и отроков, что остались вместе с ними в Греческом царстве? Неведение их судьбы и подтолкнуло Ингвара к новой женитьбе. В этих людях заключалась почти вся сила нынешней Русской державы. Если они сгинут – будет почти все равно, на ком Ингвар женат… Не кареглазая болгарыня, а провал похода погубит Русскую державу…