Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон - [159]

Стефания поставила точку на своем грехопадении в мае 1992 года, когда во всеуслышание заявила, что ждет ребенка от своего бывшего телохранителя Даниэля Дюкрюэ. Позируя для фоторепортеров в объятиях возлюбленного, Стефания объявила, что готова родить ребенка вне брака, а Дюкрюэ, который признался, что другая подружка имеет от него годовалого внебрачного младенца, счастливо улыбался, положив руку на животик принцессы. Парочка продала это фото вместе с коллекцией других не менее откровенных снимков таким изданиям, как «Огги», «Хеллоу», «Пари Матч» и «Пипл», — то есть едва ли не всем тем журналам, что в свое время поливали Гримальди грязью.

Люди говорили, что Грейс наверняка должна перевернуться в гробу, Ренье же отреагировал на этот постыдный скандал оскорбленным молчанием. Никаких комментариев. Однако сегодня, когда пишется эта книга, то есть спустя два года, Стефания по-прежнему живет с Дюкрюэ. Так и не вступив с ним в брак и игнорируя всякие условности, она родила ему двух детей — сына Луи и дочь Полину. Временами кажется, что избалованная дочь Грейс, ее «необузданное дитя», наконец-то обрела душевный покой.

С самых ранних лет Стефания подозрительно относилась к постоянному вниманию к их семье со стороны прессы. Она даже видела в этом для себя какую-то угрозу. Принцессу преследовали кошмары, ей казалось, будто ее собираются похитить; по своему собственному желанию она ездила на занятия гимнастикой в закрытой машине, чтобы только не попадаться на глаза фоторепортерам, а когда подросла, то стала единственной из Гримальди, кто агрессивно реагировал на вездесущих папарацци, — тем самым, к их немалому восторгу, давая им возможность сделать снимок принцессы, показывающей в объектив язык или же делающей неприличные жесты. И поэтому когда для Стефании настал момент трубить отступление, где же ей было искать убежище, как не в объятиях телохранителя?

Сегодня они с Дюкрюэ живут размеренной домашней жизнью в непритязательной квартирке у моря. Они гуляют с коляской и смотрят телевизор. А еще они часто навещают его мать и довольно редко — Ренье, который видится с младшей дочерью чуть ли не тайком. Для Стефании и Даниэля изредка выпадает радостный день, когда они отправляются в ратушу на бракосочетание кого-нибудь из своих друзей — из полицейских или телохранителей. Их домашний адрес по-прежнему Монако, но их жизнь — это «Lа vie de province»[33]. Когда-то давно Стефания мечтала, что когда вырастет, то сможет вести нормальную жизнь и не быть принцессой. Что ж, она добилась исполнения своего желания!

Князь Ренье больше не любит позировать перед фотообъективом, однако если такое случается, то, как правило, становится на фоне портрета своей покойной супруги. Это портрет Грейс в первые месяцы их супружества: высокая и стройная, в серебряном платье, она словно исходит сиянием той удивительной весны 1956 года. Больно и грустно видеть Ренье перед этой картиной — обрюзгшего и слегка одряхлевшего от прожитых лет, однако его гордость нетрудно понять. Он ухаживал за ней и добился ее, этой воплощенной женственности, и эта победа навсегда останется для Ренье Монакского ключиком к славе.

Он производит печальное впечатление, этот овдовевший князь, одиноко живущий в своем дворце на скале и пытающийся как-то перенести жизненные неудачи детей. Он по-прежнему придерживается принципа Грейс, что никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя захлопывать дверь. Князь погрузнел, частенько впадает в депрессию и, как правило, погружен в свои мысли. Стараясь как-то скрасить эту картину, европейская пресса вот уже многие годы пытается женить его то на вдове Дэвида Найвена, то на вдове его друга-строителя Лулу Марсан, то на пышнотелой княгине Ире фон Фюрстенберг («Слишком крупная барышня, — сказал князь по поводу последней, — для такой маленькой страны»).

Ренье все это не интересно. Грейс составляла половину его жизни (иногда больше, иногда меньше), и у него сохранилась вторая половина — Монако. В эти дни княжество скорее напоминает собой Гонконг, нежели Манхэттен, — этакая пасть, в которую засунули еще десяток зданий, или, как удачно выразился Джон Винокур, «вставная челюсть с лишними зубами». Восьмидесятые стали особым десятилетием для Монако, когда в нем, словно грибы, начали вырастать подъемные краны. Деньги делал кто только мог. В период с 1972 по 1992 год цены на недвижимость выросли на 650 %, а с 1981 по 1991 год число банков более чем удвоилось — с двадцати семи до пятидесяти семи. Статистика отмывания денег, к сожалению, недоступна, однако, согласно данным расследования, сюда было перекачено немало колумбийских наркодолларов, а французский парламент недавно обрушился на монакские банки с обвинением, что те якобы открывают счета для итальянской мафии. Не случайно, что пятнадцать или шестнадцать миллионов незаконных долларов, выплаченных в связи со скандалом «Иран-Контрас» в середине восьмидесятых, были перекачаны именно через Монако.

Ренье держит эту современную Касабланку под жестким, неусыпным контролем. Полицейские телекамеры следят за порядком на улицах, телефоны время от времени прослушиваются, а объявления, выставленные на тротуарах, оповещают прохожих,