Книжный вор - [34]
Он открыл чемодан и вынул книгу.
В темноте он не мог прочесть названия, а зажечь спичку теперь уже казалось чересчур рискованной авантюрой.
Заговорив, он ощутил вкус шепота.
— Прошу вас, — сказал он. — Прошу.
Он разговаривал с человеком, которого ни разу в жизни не видел. Среди прочих важных деталей он знал имя этого человека. Ганс Хуберман. И снова он заговорил с ним, с этим далеким незнакомцем. Он молил.
— Прошу вас.
СВОЙСТВА ЛETA
Ну вот, теперь вы знаете.
Вы хорошо представляете, чтó явится на Химмель-штрассе ближе к концу 1940 года.
Я знаю.
Вы знаете.
Лизель Мемингер, однако, к нам причислить нельзя.
Для книжной воришки лето этого года было простым. Оно состояло из четырех важных частей — или свойств. Время от времени Лизель задумывалась, какое из них сильнее.
«Пожатие плеч», на ее вкус, было великолепным. Каждую ночь, едва отойдя от кошмара, она утешалась тем, что бодрствует и способна почитать.
— Ну, пару страниц? — спрашивал Папа, и Лизель кивала. Иногда они заканчивали начатую главу на другой день в подвале.
Чем книга не угодила властям, было ясно. Главный герой был евреем, и его представили в хорошем свете. Непростительно. Он был богач, которому надоело, что жизнь проходит мимо — надоело, как он это называл, пожимать плечами на все проблемы и удовольствия земного существования человека.
В начале молькингского лета Лизель с Папой дошли до того места, где этот человек поехал по делу в Амстердам и на улице ежился от холода снег. Лизель это пришлось по душе — что снег ежится.
— Точно, он именно что ежится, когда сыплется, — сказала она Гансу Хуберману. Они сидели на кровати. Папа — в полусне, Лизель — с распахнутыми глазами.
Иногда она смотрела, как он спит, узнавая о нем одновременно больше и меньше, чем оба они могли представить. Ей не раз приходилось слышать, как Роза с Гансом говорят о работе, которой нет, или с горечью вспоминают, как Папа собрался навестить сына, только, приехав к нему, обнаружил, что тот съехал с квартиры и, скорее всего, уже находится в пути на фронт.
— Schlaf gut, Папа, — говорила Лизель в такие разы. — Приятного сна, — и, обползая Папу, соскальзывала с кровати выключить свет.
Следующим свойством была, как я уже сказал, библиотека бургомистра.
Для примера покажу вам один холодный день в конце июня. Руди, мягко говоря, бесился.
За кого его держит Лизель Мемингер, чтобы заявлять, что сегодня она пойдет за стиркой и глажкой без него? Что она — гнушается пройти с ним по улице?
— Прекрати ныть, свинух, — одернула его Лизель. — Я себя плохо чувствую, и все. Иди, футбол пропустишь.
Руди бросил взгляд через плечо:
— Ну, как скажешь. — «Шмунцель». — И целуйся со своей стиркой. — Он побежал и, не тратя времени даром, влился в команду. Дойдя до конца Химмель-штрассе, Лизель оглянулась — и тут же увидела, как Руди встал у ближних самодельных ворот. Он махал ей.
— Свинух, — рассмеялась она и, вскидывая руку, совершенно четко поняла, что в тот же миг Руди назвал ее свинюхой. Мне думается, это уже любовь — какая только возможна в одиннадцать лет.
Лизель побежала — к Гранде-штрассе и к дому бургомистра.
Конечно, тут были и пот, и мятые штанины дыхания, что простирались перед нею.
Но Лизель читала.
Жена бургомистра, в четвертый раз впустив девочку в дом, сидела за письменным столом и просто смотрела на книги. Во второе посещение Лизель она разрешила девочке снять с полки книгу и полистать, что повело к следующей книге, потом к следующей, пока наконец, к Лизель не прилипло с полдюжины книг — зажаты под мышкой или в стопке, что громоздилась все выше на ладони свободной руки.
А сегодня Лизель стояла посреди прохладной округи комнаты, у нее урчало в животе, но бессловесная надломленная женщина не выказывала никакой реакции. Она снова была в халате, и хотя несколько раз посмотрела на девочку, ни разу не задержала взгляд надолго. По большей части она рассматривала что-то около Лизель, что-то отсутствующее. Окно было широко открыто — квадратный прохладный рот, случайные вдохи сквозняка.
Лизель сидела на полу. Вокруг нее были разбросаны книги.
Через сорок минут она собралась уходить. Каждая книжка вернулась на место.
— До свиданья, фрау Герман. — Слова здесь всякий раз звучали как взрыв. — Спасибо вам.
После чего жена бургомистра вручила Лизель деньги за стирку, и девочка ушла. Каждый поступок остался обоснован, и книжная воришка побежала домой.
Лето устанавливалось, в комнате, полной книг, становилось все теплее, и с каждым приходом пол уже не так мучил Лизель. Девочка садилась, ставила рядом небольшую стопку книг и читала по нескольку абзацев из каждой, пытаясь запоминать неизвестные слова, чтобы, придя домой, спросить Папу. После, уже подростком, когда Лизель писала о тех книгах, названий она уже не помнила. Ни одного. Может, если б она их украла, память оказалась бы подготовленной лучше.
Но запомнилось ей вот что: имя, нескладными буквами написанное на внутренней стороне обложки одной книжки с картинками:
Пять братьев Данбар жили в идеальном хаосе своего дома – без родителей. Пока однажды вдруг не вернулся отец, который когда-то их оставил. У него странная просьба – он хочет, чтобы сыновья согласились построить с ним мост.Откликается Клэй, мальчик, терзаемый давней тайной.Что случилось с ним в прошлом?И почему он должен принять этот вызов?«Глиняный мост» – история подростка, попавшего в водоворот взрослой жизни и готового разрушить все, чтобы стать тем, кем ему нужно стать. Перед ним – только мост, образ, который спасет его семью и его самого.Это будет чудо.
Жизнь у Эда Кеннеди, что называется, не задалась. Заурядный таксист, слабый игрок в карты и совершенно никудышный сердцеед, он бы, пожалуй, так и скоротал свой век безо всякого толку в захолустном городке, если бы по воле случая не совершил героический поступок, сорвав ограбление банка.Вот тут-то и пришлось ему сделаться посланником.Кто его выбрал на эту роль и с какой целью? Спросите чего попроще.Впрочем, привычка плыть по течению пригодилась Эду и здесь: он безропотно ходит от дома к дому и приносит кому пользу, а кому и вред — это уж как решит избравшая его своим орудием безымянная и безликая сила.
«Подпёсок» – первая книга из трилогии «Братья Волф» Маркуса Зусака. Наши чувства странны нам самим, поступки стихийны, а мысли обо всём на свете: о верности крови, о музыке девушек, о руках братьев. Мы улыбаемся родителям, чтобы они думали: всё в порядке. Не всякий поймет, чем мы живем: собачьи бега, кража дорожных знаков в ночи или и того хлеще – тайные поединки на ринге. Мы голодны. Голод терзает нас изнутри, заставляет рваться вперед. Мы должны вырасти; ползти и стонать, грызть, лаять на любого, кто вздумает нам помешать или приручить.
Наши чувства странны нам самим, поступки стихийны, а мысли обо всём на свете: о верности крови, о музыке девушек, о руках братьев. Мы улыбаемся родителям, чтобы они думали: всё в порядке. Не всякий поймет, чем мы живем: собачьи бега, кража дорожных знаков в ночи или и того хлеще — тайные поединки на ринге. Мы голодны. Голод терзает нас изнутри, заставляет рваться вперед. Мы должны вырасти; ползти и стонать, грызть, лаять на любого, кто вздумает нам помешать или приручить. Мы братья Волф, волчьи подростки, мы бежим, мы стоим за своих, мы выслеживаем жизнь, одолевая страх.
«Когда плачут псы» – третья книга из трилогии «Братья Волф» Маркуса Зусака. Наши чувства странны нам самим, поступки стихийны, а мысли обо всём на свете: о верности крови, о музыке девушек, о руках братьев. Мы улыбаемся родителям, чтобы они думали: всё в порядке. Не всякий поймет, чем мы живем: собачьи бега, кража дорожных знаков в ночи или и того хлеще – тайные поединки на ринге. Мы голодны. Голод терзает нас изнутри, заставляет рваться вперед. Мы должны вырасти; ползти и стонать, грызть, лаять на любого, кто вздумает нам помешать или приручить.
«Против Рубена Волфа» – вторая книга из трилогии «Братья Волф» Маркуса Зусака. Наши чувства странны нам самим, поступки стихийны, а мысли обо всём на свете: о верности крови, о музыке девушек, о руках братьев. Мы улыбаемся родителям, чтобы они думали: всё в порядке. Не всякий поймет, чем мы живем: собачьи бега, кража дорожных знаков в ночи или и того хлеще – тайные поединки на ринге. Мы голодны. Голод терзает нас изнутри, заставляет рваться вперед. Мы должны вырасти; ползти и стонать, грызть, лаять на любого, кто вздумает нам помешать или приручить.
Честно говоря, я всегда удивляюсь и радуюсь, узнав, что мои нехитрые истории, изданные смелыми издателями, вызывают интерес. А кто-то даже перечитывает их. Четыре книги – «Песня длиной в жизнь», «Хлеб-с-солью-и-пылью», «В городе Белой Вороны» и «Бочка счастья» были награждены вашим вниманием. И мне говорят: «Пиши. Пиши еще».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.