Книжные воры. Как нацисты грабили европейские библиотеки и как литературное наследие было возвращено домой - [6]
В 11 часов вечера 10 мая 1933 года берлинские студенты отправились на Опернплац, держа в руках факелы и потрясая бюстом основателя Института сексуальных исследований Магнуса Хиршфельда, который напоминал отрубленную голову свергнутого монарха. Позже бюст был брошен в огонь вместе с книгами из института. В ту же ночь сожжение книг состоялось еще в девяноста городах Германии. Немецкий студенческий союз составил подробные планы по организации и координации сожжения книг. Оно проводилось в центральных, общественных местах, причем во многих городах для усиления эффекта использовались мощные прожектора. Многие костры были сложены за несколько дней и украшены фотографиями Ленина и флагами Веймарской республики.
В одних городах книги из черного списка свозили на площади на навозных телегах, запряженных волами, словно на казнь. В других городах книги прибивали к позорным столбам. Студенты, одетые в парадную форму своих факультетов, украшенную значками региональных студенческих федераций, маршировали вместе с авангардом Гитлерюгенда, СА, СС и консервативной военизированной организации «Стальной шлем». Исполнялись военные марши и песни, включая «Боевую песню национал-социалистов». Пока книги ритуально бросали в огонь, было зачитано девять специально подготовленных «огненных клятв», в которых перечислялись имена ряда осужденных писателей и выдвинутые против них обвинения.
С речами выступали студенты, преподаватели, ректоры университетов и местные нацистские лидеры, что привлекло большое количество людей. Считается, что на берлинской Опернплац собралось около сорока тысяч человек, а в других городах – до пятнадцати тысяч. Еще больше людей собралось у радиоприемников, которые передавали прямую трансляцию из Берлина, где к толпе обратился Йозеф Геббельс. Происходящее снималось на камеру, и позже фильм показывался в кинотеатрах по всей Германии.
Недавно основавший Министерство пропаганды Геббельс втайне поощрял инициативу студентов, хотя черный список Вольфганга Херрманна в то время еще не стал частью официальной культурной политики. В нацистском движении не было единства по вопросу литературной политики: некоторые представители партии были обеспокоены резким международным осуждением сожжения книг. Кроме того, новый режим вполне оправданно боялся потерять контроль над крупным правым революционным движением, охватившим Германию весной 1933 года. Даже Геббельс лишь в последний момент решился открыто высказаться в поддержку сожжения книг.
Сожжение книг было в первую очередь ритуальным – его ни в коем случае нельзя было назвать реальной «зачисткой» немецких библиотек и книжных полок. Геббельс прекрасно понимал символическое значение книжных костров как с исторической, так и с политической точки зрения, ведь эти костры были исступленным крещением возрожденной Германии. Древний ритуал очищения через огонь как нельзя лучше подходил новому режиму. Геббельс подчеркнул это в своем выступлении перед собравшимися в Берлине, провозгласив: «Здесь обращаются в пепел интеллектуальные основы Ноябрьской республики, но из пепла, подобно фениксу, триумфально воспрянет новый дух».
Книги сжигались по всей Германии все лето. В ряде городов, включая Гамбург и Гейдельберг, было организовано несколько сожжений. Но важность этих сожжений оценивалась современниками по-разному. Многие немецкие интеллектуалы, включая Генриха Бёлля и Ханса Майера, не придавали им особенного значения, считая их не более чем студенческими проделками, пускай и весьма неприятными. Они полагали, что сожжение книг было проявлением революционной лихорадки, а со временем новый режим «перерастет» подобные выходки.
Зигмунд Фрейд прокомментировал сожжение книг весьма лаконично: «Только наши книги? В прежние времена вместе с ними сожгли бы и нас самих». Другие были значительно сильнее шокированы тем, насколько быстро менялись политические реалии. Писатель Стефан Цвейг позже описал в своих мемуарах, что все это «казалось непостижимым даже самым дальновидным людям».
Даже на международном уровне высказывались разные мнения о значимости сожжения книг. Одни круги называли его «смехотворным», «бессмысленным» и «инфантильным». Другие, в том числе Хелен Келлер из журнала Newsweek и писатель Людвиг Льюисон, считали его варварским нападением на саму мысль. Наибольшее сочувствие проявил базирующийся в Нью-Йорке Американский еврейский конгресс, который счел сожжение книг проявлением антисемитизма и одной из мер преследования немецких евреев. В нескольких американских городах прошли демонстрации. 10 мая 1933 года около 100 000 человек приняли участие в организованном шествии в Нью-Йорке, которое стало одной из крупнейших демонстраций за всю историю города.
Визуальная сила сожжения книг и его освещения в средствах массовой информации была вполне очевидна и в то время, но из-за символической связи с холокостом она стала еще сильнее в послевоенный период. Хотя в истории человечества книги сжигались не в первый и не в последний раз, немецкие книжные костры в итоге стали самой яркой метафорой цензуры и угнетения – и наказом всем тем, кто сжигает книги. В 1950-х годах параллель была проведена и в США, где вспыхнули протесты против антикоммунистического крестового похода сенатора Джозефа Маккарти, в ходе которого из многих американских библиотек были удалены «провокационные» книги.
В годы Второй мировой войны нацисты запустили в оккупированной Европе хорошо отлаженную индустрию грабежа. Технологии отъема художественных ценностей, обкатанные на еврейских художниках и коллекционерах Германии и Австрии, были затем использованы в масштабах континента.Однако опустошение европейских музеев и галерей, уничтожение памятников культуры не было заурядным грабежом и вандализмом: эти действия имели важнейший идейный и политический подтекст. Ради подтверждения идеи о мировом превосходстве германской культуры узурпировались сами имена художников: так голландец Рембрандт был объявлен величайшим проявлением подлинно германского духа.
10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.
Опубликовано в журнале «Левая политика», № 10–11 .
"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/.
«Почему я собираюсь записать сейчас свои воспоминания о покойном Леониде Николаевиче Андрееве? Есть ли у меня такие воспоминания, которые стоило бы сообщать?Работали ли мы вместе с ним над чем-нибудь? – Никогда. Часто мы встречались? – Нет, очень редко. Были у нас значительные разговоры? – Был один, но этот разговор очень мало касался обоих нас и имел окончание трагикомическое, а пожалуй, и просто водевильное, так что о нем не хочется вспоминать…».
Деятельность «общественников» широко освещается прессой, но о многих фактах, скрытых от глаз широких кругов или оставшихся в тени, рассказывается впервые. Например, за что Леонид Рошаль объявил войну Минздраву или как игорная мафия угрожала Карену Шахназарову и Александру Калягину? Зачем Николай Сванидзе, рискуя жизнью, вел переговоры с разъяренными омоновцами и как российские наблюдатели повлияли на выборы Президента Украины?Новое развитие в книге получили такие громкие дела, как конфликт в Южном Бутове, трагедия рядового Андрея Сычева, движение в защиту алтайского водителя Олега Щербинского и другие.
Курская магнитная аномалия — величайший железорудный бассейн планеты. Заинтересованное внимание читателей привлекают и по-своему драматическая история КМА, и бурный размах строительства гигантского промышленного комплекса в сердце Российской Федерации.Писатель Георгий Кублицкий рассказывает о многих сторонах жизни и быта горняцких городов, о гигантских карьерах, где работают машины, рожденные научно-технической революцией, о делах и героях рудного бассейна.
Свободные раздумья на избранную тему, сатирические гротески, лирические зарисовки — эссе Нарайана широко разнообразят каноны жанра. Почти во всех эссе проявляется характерная черта сатирического дарования писателя — остро подмечая несообразности и пороки нашего времени, он умеет легким смещением акцентов и утрировкой доводить их до полного абсурда.