Книжник - [57]

— А как же твоя мать, Куриат? Кто о ней позаботится?

— У Тимофея тоже была мать. Она же его отпустила!

Спорить с мальчишкой было бесполезно.

— Если Бог действительно призвал тебя сопровождать меня, Куриат, Он даст мне подтверждение. — Что скажет Диана на то, чтобы расстаться с сыном и, возможно, никогда его больше не увидеть?

Куриат подошел ближе.

— Я знаю, Бог тебе скажет. Я точно знаю.

— А теперь, может, пойдем еще поспим? — сухо проговорил Епенет. — По крайней мере, до восхода солнца?

* * *

Весь день Сила постился — и не получил ответа. Он постился и молился второй день.

Епенет нашел его сидящим в дальнем конце сада.

— Опять пришел Куриат. У тебя уже есть, что ему сказать?

— Бог молчит.

— Может, это означает, что решение за тобой. Хотя Куриат нимало не сомневается, что для него это Божья воля.

— Иоанн Марк слишком поторопился.

— Тимофей был моложе его — и ни разу не оглянулся назад.

— Я думал, все утряслось…

— Ну да, мешок со свитками на плечо — и потопал прочь — и больше ничего тебе не надо.

Сила наградил его мрачным взглядом. Почему этот римлянин находит какое–то непонятное удовольствие в том, чтобы подсмеиваться над ним?

Епенет ухмыльнулся.

— Я так полагаю, решить еще сложнее, когда нельзя взять одного без другого?

Сила сверкнул на него глазами, сердце тяжело забилось.

— Так вот он, ответ… — При этих словах он что–то почувствовал в духе, но решил не обращать внимания. — Если мальчик не готов оторваться от матери, я не смею брать его с собой.

Епенет застонал от досады.

— Это не то, что я хотел сказать. И даже если так, есть решение! Ты мог бы…

Сила резко встал.

— Я не знаю, куда поведет меня Бог, и вернусь ли я сюда еще когда–нибудь. — Миновав Епенета, он направился в дом. — Когда я уйду, уйду один.

Почему он не испытал облегчения при этих словах?

— Ты опять убегаешь, потому что трусишь! — бросил ему вслед Епенет.

Сила не остановился.

На этот раз Епенет крикнул.

— Возьми с собой Диану!

Лицо Силы запылало. Он повернулся.

— Понизь голос!

— Надо же; какой повелительный тон. Частенько слыхивал такой от римской знати! Я просто хотел, чтобы ты меня услышал.

— Я не могу взять с собой женщину! Ее репутация будет загублена, а мое свидетельство — бессмысленно!

Епенет фыркнул.

— Я же не говорю, чтобы ты взял ее в наложницы. Женись на ней!

Сила вспомнил, как Петр, связанный и беспомощный, кричал жене, когда ее истязали римские солдаты: «Помни Господа! Помни Господа!»

Он почувствовал мучительный спазм в горле.

— Да простит тебя Бог, что ты предлагаешь мне такое! — голос его сорвался.

На лице Епенета отразилось искреннее сострадание.

— Сила, я же видел, как ты смотришь на нее, и как она смотрит…

— Я бы предпочел лишить себя жизни прямо сейчас, чем когда–нибудь увидеть, как любимую женщину терзают у меня на глазах.

— Понимаю, — медленно промолвил римлянин. — Но хочу задать тебе один вопрос: когда ты тут молился и постился, ты спрашивал Бога, что Он от тебя хочет дальше, или упрашивал Его согласиться с решением, которое ты уже принял сам?

* * *

Когда Сила сообщил о своем решении Куриату, мальчик расплакался.

— Прости. — Сила с трудом выдавливал слова пересохшим горлом. — Может, через несколько лет…

— Ты больше не вернешься в Италию.

— Мне лучше идти одному.

— Нет, не лучше.

— Куриат, будь мужчиной.

— Я мужчина — не меньше, чем был Тимофей, когда вы взяли его с собой.

— Это другое.

— Почему другое?

Сила умолял Господа помочь все ему объяснить, но слова не приходили. Куриат ждал, просительно глядя на него. Сила развел руками, сказать было больше нечего.

Мальчик изучал его лицо.

— Ты просто не хочешь брать меня с собой. В этом все дело, да?

Сила не мог вынести его взгляда. Куриат медленно поднялся и, сгорбившись, зашагал прочь.

Сила закрыл лицо руками.

До него донесся голос Епенета, слова звучали тихо и неразборчиво, но по тону все было ясно. Тот утешал мальчика. Сила ждал, что хозяин явится в триклиний и начнет ему выговаривать. Но его оставили в одиночестве.

Вечером на собрании Сила читал послания Петра к пяти провинциям. Дианы с Куриатом не было. Сила почти обрадовался этому. Он прощался с людьми и старался не думать о мальчике и его матери. Для него собрали пожертвование, чтобы поддержать в пути — выражение любви. Братья и сестры со слезами возложили на него руки и молились, чтобы Бог благословил и сохранил его везде, куда бы он ни пошел. Он тоже плакал, но по причинам, о которых ему не хотелось слишком глубоко задумываться.

— Мы каждый день будем молиться за тебя, Сила.

Он знал: они сдержат обещание.

Рано утром он проснулся с уверенностью, что знает, если не куда, то хотя бы каким образом ему двигаться. Ему приснилось, что Господь жестом зовет его на корабль. Он облачился в новую тунику — подарок Епенета. Затянул пояс, заткнул за него кошелек с монетами. Прикрепил серебряное кольцо и завязал узлом кожаные ремешки, на которых держался футляр, где лежали его тростниковые перья и ножичек для исправлений и резки папируса. Пристегнул чернильницу. Взял плащ, подаренный Павлом, надел, вскинул на плечо мешок со свитками.

Во дворе ждал Епенет.

— У тебя есть все, что нужно в дорогу?

— Да. Спасибо. Мне случалось брать с собой гораздо меньше. Ты и другие обошлись со мной более чем щедро.