Книга живых - [5]

Наконец появилась целая живая улица. И они покатили по ней в поисках нужного дома. Остановились у высокого забора с воротами.

Отец Анатолий попрощался с молодыми и вылез из прохладного салона на летний зной. Туда, где солнце все еще жарило, а небо было огненно-голубым.

Джип уехал. А он остался один посреди улицы. Но ненадолго. Дверь рядом с воротами приоткрылась. И в ее проеме показалась худая высокая фигура в длинной выгоревшей рясе, из-под которой выглядывали ноги в резиновых домашних тапочках. Портрет типичного сельского священника довершали седая борода и длинные волосы, собранные сзади в хвостик.

Увидев новоприбывшего, он улыбнулся, показав редкие (двух нижних не было), съеденные за жизнь зубы, и представился:

— Отец Петр.

Два седоголовых бородатых человека обнялись и трижды по-братски облобызались.

— Наконец-то! Я уже заждался весточки от владыки! — проговорил священник, приглашая Казакова в дом. Но тот слегка заупрямился. И предложил другой план.

— Давай, отец Петр сразу в храм пойдем! Время-то дорого. И тебе и мне!

— Ну, в храм так в храм! — ответил тот. И Казаков, почувствовав в его голосе почти облегчение, подумал: «Видимо, ему сейчас не до церемоний. Болезнь торопит».

И, не заходя в ворота, они по тропинке двинулись к белой, словно повисшей в безоблачном синем небе, громаде храма.

В отличие от станицы, собор выглядел в общем и целом неплохо. Похоже, что жизнь здесь не затухала. У ворот возились двое деловых мужичков. Строили крытую деревянную беседку. Рядом с нею отец Анатолий обнаружил медный кран. Он открыл его и наконец-то напился вкуснющей, ледяной подземной воды. И не только напился, но и освежился, помыв горящее лицо и руки.

Отец Петр тем временем рассказывал:

— Недавно с Божьей помощью пробурили скважину. И теперь, когда есть воды вдоволь, будем закладывать новый сад.

«Человек всегда живет надеждой!» — подумал отец Анатолий. И сказал:

— На все Его воля!

На церковной паперти их ждал пономарь — низкорослый крепенький мужичок по имени Прохор, с клочковатой бородкой и легкой улыбкой на устах.

Они поручкались, и Прохор, гремя связкой ключей, открыл двери.

— Храм наш освящен в честь Николая Угодника. И построен на пожертвования казачества и купечества сразу после восемьсот двенадцатого года. Храм перворазрядный, большой, — пояснил он.

— Снаружи-то кажется больше, — с сомнением заметил иеромонах.

— Ах ты, господи, батюшка! — всплеснул руками Петр. — Я-то не сказал. Он у нас разделен на две части перегородкой. Здесь служим. А там, за иконостасом, во второй половине идет ремонт.

Они прошлись по храму. Затем поднялись на колокольню. Там отец Петр показал новехонькие, отлитые в Воронеже, колокола.

Иеромонах осмотрел их. А потом стал любоваться окрестностями. Глянул — и душа обмерла. От красоты.

Справа от станицы величественно, плавно — другого слова и не придумаешь, сгибаясь дугой, нес свои воды батюшка Дон. Вдоль берегов он порос густым зеленым подлеском. На той стороне — песчаная полоса пляжей, на которой виднелись катерки, моторные лодки и фигурки купающихся людей.

По Дону, делая крутую волну, шел белый катер.

На этой стороне — крыши станичных домов. Садики, огороды, бочки с водой для полива.

А батюшка Петр, слегка шепелявя из-за нехватки передних зубов, дальше рассказывал о здешней жизни:

— Народу-то горшть! Всего, может, и наберется в станице человек с сотню. Да и то пенсионеры. Работы-то нет! Но в последнее время все начало меняться. Стали тут на берегу Дона селиться богатые люди. Строить свои курени. Вон там, возле кладбища, видишь, такой забор из камня и обсаженный деревьями большой участок? Это Ефремовы.

— Это тот, который решил вернуться?

— Ну, да, он самый! Купил землю. Построился. И у себя прямо на участке создал музей.

— Музей? — удивился отец Анатолий.

— Ну, да, музей. Музей казачьего сопротивления большевикам.

— Понятно! — сказал отец Анатолий, хотя на самом деле, конечно, ничего ему понятно не было. Но его внимание привлекло уже другое огромное подворье. Курень не курень, а целая усадьба, похожая на поместье.

Отец Петр повёл сухой рукой:

— Там мой! А рядом живет брат моей жены. А вот этот, — указал он на то большое подворье, которое привлекло взгляд Казакова, — этот важного человека, Водолазова.

Помолчал. Но не дождался реакции гостя, высказался:

— В советское время выбился в директора совхоза-миллионера. А когда все пошло наперекосяк, то совхозное имущество как-то так удачно прихватизировал. Стал на его полях агрофермером. Выкупил землю у своих же колхозников. Да и одновременно подался в казаки. Не совсем в простые казаки, а в атаманы. Рос быстро. Был одно время заместителем губернатора. А теперь, вишь, казачий генерал. Гусь краснолапчатый, — намекая на генеральские лампасы, заметил отец Петр. — Ну и нас не обижает, помогает.

— То есть из красных директоров-безбожников — сразу в атаманы и церковные благотворители — так, что ли?

— Неисповедимы пути Господни! — заметил на это отец Петр.

— Не судите да не судимы будете! — в тон ему продолжил Казаков. А сам вспомнил про своих юных попутчиков. Вот так родня у них обоих оказалась…