Книга юности - [39]

— Стой! — заорал он, кидаясь к нам. — Стой! Кто такие?

И вдруг оцепенел, увидев деньги в руках у жены. Мы вышли на улицу. Вслед нам неслись со двора крики женщины:

— Не твои, не подходи, нечистый дух, не отдам!..

— Он изобьет ее, — сказал Юсуп.

Мы вернулись, приоткрыли калитку и ушли, успокоенные. Во дворе действительно шло избиение, только не портной бил жену, а она его. Она била его сырой коровьей печенкой, очень ловко и смачно, угадывая по щекам то справа, то слева и в то же время громко взывая о помощи — обычная женская тактика.

Весь день мы с Юсупом пробыли вместе, не зная куда себя девать, чем заняться. В саду мерцала солнечными искрами листва, шелестели крыльями горлинки, присаживались на землю удоды, поднимая свои хохолки, одиноким светлым голосом кричала иволга. День был ветреный, прохладный, с высокими тонкими облаками в синем небе, с веселой игрой на траве теней и солнечных пятен. После полудня ветер стих. Я взглянул на часы. Пора нужно браться за дело.

Час предвечерней молитвы и час отъезда извозчиков к вечерним поездам не совпадали. Я пошел в дом к одному извозчику, разбудил его. Поедет ли он на станцию через час? «Через час? Почему? — спросил он.

Ведь никаких поездов в это время нет». — «Уезжает один очень важный человек, — пояснил я. — На станции этого человека будет ждать вагон с паровозом». — «А что за человек?»— загорелся любопытством извозчик. «Секрет, — сказал я. — После его отъезда большой поднимется в Ходженте шум».

Этого вовсе не следовало говорить: ведь у извозчика есть и родичи и знакомые. Впрочем, за один час он разболтать не успеет. Я пообещал ему за поездку три рубля вместо двух, и он убедился, что человек действительно важный. «Запрягай, будь наготове, через час мы придем». — «Хоп, майли, — ответил извозчик, — еще успею вымыть коляску».

Я ушел, и как раз над Ходжентом со всех минаретов послышались голоса муэдзинов. Наше время. Через пятнадцать минут мы были в переулке, у забора. Я подставил Юсупу спину, он прыгнул в сад. Шорох, треск — он прятался в кустах. А мне в узком переулке спрятаться было некуда. Я отошел на противоположную сторону переулка, наискось, но так, чтобы отсюда услышать свист, наш сигнал. Из калитки поблизости вышла женщина, я с беззаботным видом пошел ей навстречу, пропустил ее мимо себя, подождал и вернулся на прежнее место. Кутбия, верно, уже переодевается. Черт побери, сколько же времени ей нужно, чтобы переодеться! Еще два раза я покидал свое место и с беззаботным видом шел навстречу случайным прохожим. А свиста все не было. Показался еще один прохожий, приблизившись к нему, я похолодел: это был хозяин Юсупа, тот самый, что не верил в кошачьи сновидения.

Бывают же такие встречи некстати!

— А-а-а! — закричал он, увидев меня. — Здравствуй, что ты здесь делаешь? А я был у брата в гостях, в кишлаке. Хорошо живет брат, ему дали по реформе шесть тапанов[7] земли и на три года освободили от налога. Подумай только — на три года!.. Как ты думаешь, если я подам заявление, меня ведь тоже могут освободить от налога? Может быть, придется подсунуть червонца два кому-нибудь в райисполкоме. Это ничего, я подсуну. Как ты думаешь, Юсуп напишет мне такое заявление?

Все это он говорил, стоя на месте, не продолжая своего пути, а минуты летели, и промедление грозило бедой. Я никогда никому не желал преждевременной смерти, а сейчас искренне пожалел, что он возвращается от брата на своих собственных ногах, а не на погребальных носилках — с душою или без души, все равно, только бы на носилках!

— Да, да, Юсуп напишет, — отвечал я, беспорядочно путая слова, как в бреду. — Он обязательно подсунет… то есть напишет. А подсунуть придется в налог… то есть в райисполком… Ну, прощай, спешить нужно.

— Погоди, погоди! — закричал он мне вслед. — Я еще не досказал… погоди же, говорят тебе!

Я махнул рукой и прибавил шагу. Я уходил в глубину переулка, шагов через пятьдесят оглянулся. Мой собеседник, наконец, двинулся, пошел, вернее потащился, едва переставляя ноги. А ну, как встретится ему еще какой-нибудь знакомый! К счастью, не встретился. Через две минуты я был на своем месте, у забора, и как раз вовремя. Юсуп свистнул. «Живей, пока никого нет!»— ответил я. Над забором показалась Кутбия, она стояла на спине Юсупа. Я подхватил ее, опустил на дорогу. Потом к моим ногам упал узелок, платье Кутбии — чтобы не догадались о переодевании, — а через три секунды и сам Юсуп перебрался через забор. Этот забор запомнился мне, высокий, серый, глухой, сливающийся воедино со слепыми стенами домов, — старый Восток ничего не хотел видеть вовне, он смотрел только внутрь самого себя, а мы так дерзко вторглись со стороны! Мы быстро пошли вперед, к большой дороге, мы шли гуськом: я, девушка, Юсуп, и я боялся оглянуться и все убыстрял шаги. На дороге стало нам легче, и мы пошли в ряд, Кутбия посредине. Волосы Кутбии очень хорошо убрались под соломенную шляпу, но брюки были широки, сползали — мы не догадались купить брючный ремешок. Пришлось отдать свой, теперь мои брюки начали сползать, и я поддерживал их, засунув пальцы в карманы.