Книга VII. 1676-1703 - [219]

Взятие Азова принадлежало к числу тех немногих торжеств, которые должны сильно поражать народное воображение; это было первое торжество над страшными турками, которые недавно еще разорили Чигирин в глазах нашего войска; после первого литовского похода царя Алексея Михайловича, похода, за которым следовали такие неудачи и тягости, русские люди впервые были порадованы блестящим делом русского оружия; помнили, что когда-то Азов был взят донскими козаками, и в Москве хотелось сильно удержать его, но не смели и отдали туркам. Но, разумеется, больше всех радовались люди, близкие к Петру, компания, потому что успех увенчал дело, показывалось ясно, что недаром употреблены были такие усилия для заведения флота, недаром вызывали иностранцев; новое правительство с его новизнами поднималось высоко над старым с его крымскими походами. «Всем известно, — писал Виниус Петру, — что единым промыслом вашим и одержанием помощи с моря столь знаменитый в свете град к ногам вашим преклонился».

Теперь любопытно посмотреть, какое впечатление было произведено взятием Азова в Польше, где уже не было более Собеского.

Еще прежде взятия Азова француз Фурни, провожавший в Россию иностранных офицеров и возвращавшийся чрез Варшаву, рассказывал панам с похвалою о действиях русских под Азовом, о действиях молодого царя. Сенаторы слушали, качали головами и говорили про Петра: «Какой отважный и беспечный человек! И что от него впредь будет?» Воевода русский Матчинский говорил: «Надобно москалям поминать покойного короля Яна, что поднял их и сделал людьми военными; а если б союза с ними не заключил, то и до сей поры дань Крыму платили бы, и сами валялись бы дома, а теперь выполируются ». Воевода плоцкий заметил на это: «Лучше б было, чтоб дома сидели, это бы нам не вредило; а когда выполируются и крови нанюхаются, увидишь, что из них будет! до чего, господи боже, не допусти».

Резидент Никитин получил известие о взятии Азова 29 августа во время обедни и приказал священнику до отпуска литургии начать благодарственный молебен, и как начали петь великому государю многолетие, то один шляхтич православной веры Иван Матковский закричал что есть силы: «Виват царю его милости!» И весь народ трижды прокричал «виват!», а посланник велел в то же время трижды выстрелить из двух пушек и из ружей, сколько их набралось. На стрельбу прибежало множество народа, которому Никитин велел выкатить пять бочек пива и три бочки меду; народ голосил: «Виват царю его милости! Hex будет пан бог благословен!»

1 сентября Никитин в торжественном собрании сената и земских послов подал примасу царскую грамоту с известием о взятии Азова, причем говорил следующую речь: «Теперь, ясновельможные господа сенаторы и вся Речь Посполитая, да знаете вашего милостивого оборонителя, смело помогайте ему по союзному договору, ибо он знаменем креста господня, яко истинный Петр, отпирает двери до потерянного и обещанного христианам Иерусалима, в котором Христос господь наш на престоле крестом триумфовал. Идет прямо его царское величество к татарскому Крыму, а союзникам шлет грамоты, чтоб укреплялись на продолжение войны, чтоб вдруг безопасно ударили на зверя, лакающего кровь христианскую и пожирающего отчизну вашу. По договорам царское величество зовет наияснейшую монархию польскую с таким желанием, дабы та дорога, которую блаженной памяти король Ян торил чрез Буджаки до Константинополя, была бы теперь докончена. Здесь должны за крест господень соединиться ваши коронных гетманов кресты; здесь должны соединиться вождей княжества Литовского стрелы и мечи, чтоб отчизну свою отыскать и братию из неволи поганской высвободить; могли бы вы и самую богатую Арабию подбить свободному польскому орлу; теперь хорошо бы гербовною косою наповал скосить неприятеля: подается жниво, когда крест господень действует; теперь время с крестом идти вооруженною ногою топтать неприятеля; теперь время шляхетным подковам попрать наклоненного поганина и тыл дающего; теперь время владения свои расширить там, где только польская зайти может подкова, и оттуда себе титулами наполнить хартии, согласно договорам, вместо того чтоб писать такими титулами, каких договоры не позволяют». На третий день после этой церемонии приезжал к Никитину цесарский резидент и рассказывал, что сенаторы испугались и порешили, чтоб впредь короли их не писались лишними титулами — киевским и смоленским; резидент говорил, что паны не очень рады взятию Азова, никак они этого не ожидали, но что простому народу очень любо. Никитин писал в Москву: «11 сентября было в Варшаве по всем костелам благодарное молебствие за взятие Азова, стреляли из пушек трижды по двенадцати выстрелов только для оказии, будто совершенно тому радуются, и были с поздравлением у меня от всех гетманов и воевод трубачи, сиповщики и литавщики, играли великому государю виват, а на сердце не то. Слышал я от многих людей, что они хотят непременно с Крымом соединиться и берегут себе татар на оборону; из Крыму к ним есть присылки, чтоб они Москве не верили: когда Москва повоюет Крым, то и Польшу не оставит; а к гетману Ивану Степановичу Мазепе беспрестанные от поляков подсылки».