Книга, в которой слишком много меня - [11]

Огонек пригибается, и к ванили примешивается запах гари.

Я исподтишка рассматриваю ГИПа своей мечты. Когда он не хохмит и не пытается в душу компании, у него тяжёлый взгляд и две вертикальные морщинки на лбу — от нахмуренных бровей.

- Знаете, в первые дни… — начинаю я и закашливаюсь: горло отказывается идти на контакт.

Здравый смысл поддакивает. На кого ты собираешься вывалить свои откровения, Наташа? Зачем? Кому от этого станет легче?

Уж точно не ему. Денис Владимирович и так проявляет чудеса терпения, каким-то чудом выдерживая вечер за вечером в компании малознакомой девицы, которая обмазалась своим горем, как кое-чем другим, и старательно делает вид, что все это нормально.

Но ГИП мечты уже отвернулся от свечи и смотрит на меня в ожидании продолжения. И у меня срабатывает натренированный читателями рефлекс.

Надо продолжение — значит, будет продолжение.

Даже если ради этого придется говорить шепотом, потому что к нему горло относится куда благосклоннее.

- В первые дни, — заново повторяю я и сглатываю, безуспешно пытаясь изгнать из горла засевшую там иглу спазма, — я ненавидела вопрос "как ты?". А его, разумеется, задавали чаще всего. Хуже был только вопрос "как мама?", потому что… ну, как вообще можно себя чувствовать, потеряв любимого человека?

Но вежливость требует спрашивать. И вдобавок отвечать.

А что тут ответишь?

"Держится".

Держимся. Как-то.

- Простите, — ещё тише говорю я. — Просто у вас сейчас такое лицо было… я похожее выражение видела регулярно.

Когда с вежливыми вопросами приставали к маме.

Но Денис Владимирович умудряется немедленно выдавить из себя улыбку. Несколько бледноватую и натянутую — для меня выглядит как торжество человеческого самообладания над здравым смыслом.

- Да вы наверняка всех вопрошавших испепелили взглядом, — хмыкает он и улыбается уже искренне. — А то и добавили пару слов для полного морального уничтожения собеседника.

Я испепеляю взглядом единственного досягаемого собеседника. Слова пока придерживаю при себе, но это ненадолго.

К тому же взгляда, к моему удивлению, оказывается достаточно.

- Никаких неисправимых драм, — честно признается Денис Владимирович и кривится, сообразив, что только что упустил возможность отговориться каким-нибудь "просто задумался". — И уж точно не такой весомый повод для горя, как у вас. Просто… незадолго до переезда сюда я расстался с девушкой, с которой встречался уже несколько лет. Собирался сделать предложение… — он уже откровенно морщится и машет рукой. Огонек опасливо прячется в вытопленном восковом круге. — А друг, у которого я остановился, как раз женился два месяца назад.

Я смотрю на романтическую свечу другими глазами.

- Экий вы многозадачный, — задумчиво изрекаю я. Возмущение так тесно переплетается с сочувствием, что я не знаю, что ещё тут добавить.

И у молодоженов под ногами не путается. И себе настроение не портит чужим счастьем. И мне не даёт рыдать в темной прихожей…

Я глотаю вопрос о том, как он до этого додумался. И о том, из-за чего они расстались, тоже.

И даже традиционное "мне жаль, как ты?".

Вместо этого я приваливаюсь к нему плечом. Не пытаюсь ни прижаться плотнее, ни обнять.

Он вздрагивает. Крепится.

А потом долго сидит молча, закрыв ладонями лицо.

Я тоже молчу.

Глава 6.1. Правильное ощущение

Спросонок я долго щурюсь на экран телефона, но тот никак не меняет показаний — даже под разрекламированным испепеляющим взглядом.

Утро выходного для меня начинается без двадцати семь. Тревожность — лучший будильник. Но чертовски паршивое снотворное.

И я роняю телефон на одеяло, зарываюсь лицом в подушку в наивной надежде вернуть ускользнувший сон — безуспешно. Темнота за сомкнутыми веками больше не успокаивает, а впереди три чудовищно длинных, бесцельных и пустых выходных дня.

Чтобы хоть как-то заполнить хотя бы сегодняшний, я твердо решаю взять себя в руки и написать-таки сцену появления отца главной героини. Тянуть дальше уже некуда — разве что принять в качестве исходных данных, что до места действия счастливый папаша добирался на черепашьей упряжке.

Я нервно хихикаю над этой мыслью и так живо представляю себе упряжку с парой морских черепах и поводьями из темных водорослей, что просыпаюсь только полчаса спустя — внезапно, будто толкнул кто. В голове какая-то мутная, жутковатая мешанина — с глубокой темной водой, цепочкой пузырьков, устремляющихся к поверхности, и диким ощущением удушья.

Я дышу полной грудью, просто чтобы напомнить себе, что на самом деле все в порядке. Организм соглашается неохотно, а адреналиновый выброс окончательно прогоняет остатки сна. Только и остается, что все-таки встать и ползти в ванную.

Под привычную утреннюю рутину я составляю в уме план сцены. Собираю фразы и обороты, как бусинки в ожерелье, выстраиваю в узор; пара предложений упорно вертится в голове, обрастая ненужными словами и уточнениями, и я досадливо морщусь. До спорных предложений нужно набрать еще добрую пару-тройку тысяч знаков, но я не могу заставить себя сесть и оформить хотя бы то, что дополнительного внимания не требует. Решение не прокрастинировать и провести выходной с пользой оказывается до того твердым, что я до блеска надраиваю плиту, долго вожусь с моющими средствами в ванной и выгребаю полный пакет пустых пузырьков из-под шампуней, гелей и бальзамов. Назидательно выставляю мусор в коридор, чтобы не забыть вынести по дороге…